– Ну что же, источник конечно солидный и можно сказать, что новости узнаете из первых рук,– засмеялся Михаил.– Ну и что скажете про нас, убогих?

– Убогие и есть,– подтвердил Силантий. – Кадетов вон из крестьян набрали. Про то вся Москва, который год галдит. Все мечтают своих орясин вам сплавить на дармовые хлеба. Может, и моих взять хотите? Не отдам. Воля дороже,– насупился вдруг Силантий.

– Да мы и не за этим вовсе. Живите себе, как хотите. И потом, мы ведь насильно никого у себя не держим.

– Кусок хлеба держит. Когда кругом лебеду с корой жрут, ваши хлеб от пуза трескают и каждый боится, что выгоните. Это пуще неволи – рабство утробное,– уперся Силантий. – Там только правда есть, где всем одинаково.

– Не бывает так-то,– вздохнул Михаил.– Вы и впрямь философ доморощенный, но мы не за этим пришли, чтобы спорить, кому на Руси жить хорошо и как сделать так, чтобы всем было одинаково.

– Зачем же?– Силантий перекрестился и взял в руку ложку. Две глиняные миски поставленные перед Михаилом и Сергеем, пахли вполне аппетитно и они не чинясь, так же попросту обмахнувшись крестом, принялись трапезничать.

– Я, Силантий Потапович, врач и хотел глаза ваши осмотреть. Они у вас ведь не повреждены и возможно, что не видят по причине самой простой. Не хотят,– Михаил поблагодарил Надюшку, щи были хоть и постными, но наваристыми и сварены явно мастером знающим толк в поварском искусстве.

– Очень вкусно, спасибо.

– На здоровье, Михайло Петрович, – Надюша, принялась убирать со стола и, поставив перед гостями кринки с квасом, тихо исчезла, скрипнув входной дверью.

– По хозяйству пошла хлопотать,– вздохнул Силантий.– Сейчас и Дуняша появится. Она в прачечной в светлое время, а потом с Надюшкой колотится тут же. Так что там со мной? Как "не хотят"?

– Бывает такое. Организм как бы отказывается видеть или слышать, обидевшись на людей. Помните присказку.– "Глаза бы мои на вас не смотрели"? Так вот в досаде бывает, говорим.

– Ну, говорим. Бывает. Я и сам так говаривал. И что? Мало ли что мы говорим? Сколь вон раз друг другу шею свернуть желаем и ничего, что-то не вижу особенно с шеями кривыми.

– Потому что слова впустую сказанные, пустое и дают. А с чувством произнесенные и даже подуманные, силу имеют необыкновенную, Силантий Потапович. Это психология. Наука такая есть.

– И как избавиться от наваждения этого?– поверил вдруг сразу Силантий и пригорюнился.– Это выходит я сам на себя порчу навел?

– Вроде того.

– И не отмолить пади ее?

– Отмолить? Может и можно, но есть путь попроще. Специальные методики придуманы и очень быстрые. Гипноз называются.

– Гипнос? Чей-то тако?– заинтересовался Силантий.

– Это такой способ лечения сном. Я вас усыплю, а проснетесь вы здоровым, зрячим. Можно попробовать. Хуже-то уж всяко не будет.

– Да я что, согласен, коль так. Что делать-то?– Силантий буквально загорелся и засуетился, завертев бородой.

– Да вам-то ничего. Сядьте поудобнее, а лучше прилягте на лавку,– Михаил свернул полушубок и сунул его Силантию под голову.

– Расслабьтесь и спать,– Силантий засопел послушно, а с печи таращились две пары глаз и Сергей прошел к ним, приложив палец к губам.

– Вань, Манюша, мы вашему батюшке лечение глаз проводим, чтобы он видел опять, так что вы уж не шумите, вот вам по леденцу, держите,– Сергей сунул в протянутые ручонки дутых петухов на палочках и детишки радостно закивали головками.– Ну, вот и молодцы.

А Михаил, присев на табуретке рядом с головой Силантия, шел вместе с ним темным московским переулком.

Перелаивались цепные, дворовые псы и Луна скользила в рваных облаках тонким серпом. Моросил дождь, дул ветер и ноги хлюпали по раскисшей дороге. Силантий, вытер тыльной стороной руки мокрое лицо и взглянул вперед. До родных ворот осталось саженей пятьдесят. Сегодня он славно помахался и заработал рубль серебром за каких-нибудь два часа. Кулаки, правда, в кровь посбивал, но это дело привычное, зато и зубов осталось рядом с питейным лабазом пару десятков никак не меньше. И ни одного его. Силантий улыбнулся. И услышав шлепки шагов слева от себя, резко повернул голову в сторону этих звуков.