– Значит, все-таки снились, – заключил Лейдеман. Он выжидающе смотрел на меня, пока я обкусывала ноготь, спасая его от еще больших потерь. – Тебе трудно об этом говорить?

– Трудно, трудно… Я просто стараюсь о них не думать.

– О них?

– Ну, о кошмарах и типа того.

– И почему же?

Я не ответила. Одно из моих правил гласит: не реагируй на бессмысленные вопросы.

– Есть такое индейское племя, где детей учат не убегать во сне от чудовищ.

– Занятно.

Хоть и непонятно, к чему это он.

– Оставаться на месте, встречаться с чудовищем лицом к лицу. Так дети побеждают свои страхи. Или хотя бы учатся с ними жить.

– Учитывая, что в эту секунду я не сплю, этот мудрый совет бесконечно актуален, не так ли? – Я постаралась сделать свою реплику максимально язвительной, и, как по мне, вышло очень даже неплохо.

Лейдеман снова погрузился в долгое молчание.

– В прошлый раз ты спросила, в безопасности ли ты здесь, – сказал он наконец. – И я ответил «да». Мне тогда показалось, будто ты очень хотела чем-то со мной поделиться. Или ошибаюсь?

Я покосилась на его таймер.

– У нас еще уйма времени, Одри.

Голос его звучал вполне приветливо. Глубоко в душе мне не терпелось рассказать ему о том жутком сне, но я еще никогда ни с кем об этом не разговаривала, поэтому подобрать слова оказалось не так-то просто. Словно тот кошмарный тип в черном не давал мне этого сделать. Стирал все мысли, чтобы я не понимала, с чего начать.

– Начни с чего угодно, – сказал Лейдеман. – Неважно откуда, ты сама придешь к тому, что для тебя действительно важно.

Как будто прочитал мои мысли. Жуть.

– В общем-то, мне снится всего один сон, – ответила я. – Один и тот же каждый раз. Как будто смотришь на повторе ролик с «Ютьюба».

Лейдеман весь превратился в слух. Я достала из кармана телефон и уставилась на черный экран.

– Я не собираюсь его включать, правда. Просто подержу в руках. Ну, знаете, такая моральная поддержка. Чтобы чувствовать, что я не одна.

Не отрывая взгляд от телефона, я начала говорить. Очень медленно, наверное, так говорят лунатики во сне. Не специально, просто по-другому не получалось.

– Запах такой, что дышать невозможно. Воняет потом. Грязными людьми. Скисшим молоком. Дерьмом. Скорее даже навозом. Как на ферме, только в сто раз хуже.

Ну вот, опять. Все, что я прятала глубоко в сознании, снова стало реальным. Заболела лодыжка, как будто на ней что-то тяжелое. Появилось удушающее чувство, словно меня поймали, как крысу в ловушку. И опять этот шум. Накатывает волнами, как морской прибой, становится все громче, пока не заполняет комнату и не прижимает меня к стене.

– Как будто тысячи людей одновременно что-то говорят, – прошептала я с закрытыми глазами.

Боже, нет, он здесь, снова… Я почувствовала, как меня затрясло. Сильнее, чем обычно: сначала задрожали пальцы, затем – руки, плечи, ноги… Телефон выскользнул и с громким стуком упал на пол. Я хотела его поднять, но почему-то не смогла. Меня полностью сковало дрожью.

И тут из ниоткуда появились руки Лейдемана. Он положил их на мои. Крепко обхватив, он держал меня, словно я была кораблем, а его руки – якорем.

– Что ты видишь, Одри?

– Большого черного ворона, – еле прошептала я. – Он медленно расправляет крылья. Огромные черные крылья. Все до смерти боятся его. И церковь пропахла страхом и смертью.

Сердце колотилось, во рту пересохло. Я высвободила одну руку и потянулась за водой, но рука дрожала так сильно, что я почти все пролила на стол, не сумев удержать стакан.

Лейдеман поднес его к моим губам и помог сделать глоток.

– Он что-то говорит?

– Он кричит. А иногда шепчет – это еще страшнее. А летучая мышь рядом с ним повторяет сказанное, только на баскском.