Здесь не умирают.
Здесь – остаются.»
Глава 3. Поворот на Смоляное
Илья остановился у подножия колокольни, сердце билось часто, руки дрожали. Всё внутри подсказывало – он здесь не впервые. Но логика сопротивлялась. Он же только что приехал. Разве нет?
Он обернулся. Позади – улица, по которой он пришёл. Варежка, отпечаток, письма, фигура между домами. Всё это было. Он чувствовал остатки этих мгновений, как следы на песке, едва различимые после ветра.
Но воспоминания путались. Он будто проснулся, уже стоя у подножия. И одновременно – как будто ещё ехал. Он тряхнул головой, будто стряхивая паутину сна.
Огляделся. Центр посёлка. Колокольня, почта, пустые улицы. Он знал это место. Знал, что должен подняться наверх. Но что-то удерживало. Как тень за спиной, которую не видишь, но чувствуешь.
Он отступил на шаг, взглянул в сторону. За колокольней – узкая тропа, почти незаметная. Она вела за дома, в сторону холма, где деревья были чернее обычного. Там, в тени, маячил ещё один поворот. Бетонный столб с облупленной стрелкой: «Смоляное – 0.5 км».
Илья замер. Что за ерунда? Он уже в Смоляном. Но табличка утверждает, что посёлок – дальше.
Мир словно раскололся на два слоя. Один – тот, где он стоит, с пылью, записками и варежкой. Второй – тот, где он ещё только едет.
Он не мог объяснить, почему, но ноги сами пошли по тропе. За поворотом дорога вновь выровнялась, стала асфальтовой, как в начале пути. Машина – его машина – стояла на обочине. Свет фар всё ещё горел, двигатель был тёплым, будто он вышел из неё всего минуту назад.
Он подошёл. Открыл дверь. На сиденье – та самая варежка. Но он же оставил её у перевёрнутого велосипеда… или нет?
Сел за руль. Навигатор снова ожил. И снова – «Смоляное. 0.5 км». Он завёл двигатель. Машина не сопротивлялась. Ехал медленно, пока снова не появились поля – выжженные, мёртвые. А потом – ещё раз посёлок.
Те же дома. Те же ворота. Та же табличка. Но теперь цепи были целы. Как будто он вернулся до того, как они были разорваны.
Илья вышел. Сердце ухало, как барабан. Он пошёл вперёд. В этот раз – сразу к колокольне. Он уже не сомневался. Петля. Не время, а пространство.
Он поднялся по скрипучей лестнице. Голоса в голове сменились тишиной. Наверху его ждала та же пустота. Но теперь на полу лежала книга. Без обложки. Открытая.
На страницах – не слова. Лица. Его собственное. И Насти. И кого-то ещё, будто вытянуты из снов.
Он опустился на колени. Листал. И всё повторял:
«Я здесь был. Я здесь буду. Я…»
Глава 4. Гостевой дом «Топь»
Навигаторов не было, но Илья ехал будто по памяти. Узкие улицы Смоляного, вымощенные старыми плитами, петляли между домами, одинаковыми, как фасады на потолочной ленте. Гладкие стены без следов жизни – ни белья, ни занавесок, ни случайных пятен – смотрели на него глухо и враждебно.
Он остановил машину у невысокого здания с облупившейся деревянной вывеской. Над входом – выжженные буквы:
ТОПЬ
Под табличкой – рисунок: чёрное пятно, похожее то ли на водоворот, то ли на дерево без веток. Края доски были прогрызены временем и дождями. Козырёк над дверью покачивался на ржавых цепях. Дверь не скрипнула, а как-то тихо и глухо разошлась в стороны, словно впуская не в здание, а внутрь чего-то более глубокого.
На пороге его встретила женщина лет пятидесяти. Полная, с тяжёлым лицом и туго скрученными в пучок седыми волосами. Лицо её не выражало ничего – ни усталости, ни доброжелательности. Только серые глаза, почти стеклянные, будто смотрели не на него, а сквозь.
– Комната наверху. Ванная – общая, – сказала она, не глядя.
– Вы Мария?
– А кто же ещё, – тихо ответила женщина и исчезла за дверью, которую Илья принял за кухню. Больше ни одного вопроса.