Через полчаса постепенно привыкаю к темпу и постоянно слезящимся глазам, которых не щадит порывистый ветер. Мы скачем ещё долго прежде, чем впереди начинают маячить огни столицы. К этому времени я уже устала и из последних сил борюсь со сном, благодаря богиню за то, что из-за ветра не слышно урчание моего пустого желудка.

Рей сбавляет темп только когда копыта жеребца начинают стучать по мощёной камнем улице Лаидана. Бока лошади взмылены от быстрой скачки, и конь с радостью переходит на шаг.

За нашими спинами яркими красками загораются первые лучи восходящего солнца. Они золотят крыши домов и закрытые на ночь ставни, прогоняя очарование и тишину ночи. Со стороны палисадников богатых домов слышится пение ранних птах и лай разбуженной собаки.

Столица даже в столь ранний час поражает меня своей красотой и величием.

Рей направляет жеребца вверх по главной улице к храму Пяти, что виден даже с той точки, где мы сейчас находимся. Тёмный ансамбль храма с богатой декоративной внешней отделкой, острыми шпилями, устремлёнными ввысь, и своим особым изяществом приковывает моё внимание по мере нашего приближения. До этого я лишь слышала о красоте главного храма, но никогда ранее не видела его вживую.

Когда мы подъезжаем к огромным кованным воротам, раскрытым для прихожан, я уже поражаюсь величественности и огромным размерам храма. Вблизи он ещё больше, чем я представляла.

Рей спрыгивает с коня и берёт его под уздцы. Моя затёкшая спина и окаменевшие бёдра протестуют потере опоры позади, но я удерживаюсь от того, чтобы не сползти на землю следом за воином.

Мужчина привязывает жеребца к коновязи у самых дверей храма и только тогда снимает меня с его спины. Мои ноги тут же подкашиваются, и Рей помогает мне дойти до садовой скамейки возле фонтана, который находится на территории храма. Я плюхаюсь на скамейку и из моего горла вырывается стон.

— Такое бывает, когда давно не ездишь верхом, — вдруг констатирует Рей, впервые прерывая наше молчание за период поездки. Я вскидываю на него голову, пытаясь понять по его лицу шутит ли он, но мужчина выглядит более, чем серьёзным.

— Я никогда не ездила верхом, — признаюсь я, пытаясь отдышаться и не взвыть от того, что слишком резко повернула шею.

Кажется, что всё моё тело протестует после такой конной прогулки.

— Тем более это нормально, — заключает мужчина и направляется к дверям храма. — Посторожи тут Воробушка, пока я схожу за Антонио.

Я невольно смеюсь с клички коня, но благо Рей уже этого не слышит, исчезнув в храме. Воробушек, надо же!

Мой смех сопровождается отголосками боли во всём теле, а сам конь обиженно на меня оборачивается, как бы спрашивая: «Женщина, что смешного в моей кличке?».

К приходу Рея со жрецом мой истерический смех сумел сойти на нет, и я даже с горем пополам сумела встать на ноги. Не без гримас боли, но не позориться же так в присутствии других людей?

Нацепив на своё лицо максимально приветливую улыбку, я пытаюсь не охать и не ахать, как старая бабка при Рее и Антонио.

— Вот та девушка, о которой я вам говорил, достопочтенный жрец, — говорит Рей спокойным голосом, указывая Антонио в мою сторону. — Один мой друг попросил найти ей временное пристанище, тем более что девушка очень уважает волю Пяти. Я решил, что в этом храме ей будут рады, тем более, что она готова к служению богам. Бедняжка многое пережила и я, зная, с какой отеческой заботой вы относитесь к своим птенцам на попечении, решил просить вас приютить её.

Рэй выразительно смотрит в мою сторону, и я впопыхах делаю подобие реверанса, от которого у меня тут же взрываются болью мышцы. Жрец Антонио, облачённый в мантию с вышитыми узорами, тепло мне улыбается в ответ. Его короткие волосы белы, как первый снег, а самому жрецу явно уже больше шестидесяти лет.