Бедная девочка, – подумал он про себя, проблеск старых знаний всплыл на поверхность. – Она понятия не имеет, во что ввязывается.

Он видел, как Леда смотрела на него: смесь благоговения и трепета в ее глазах. Это было обычной реакцией, к которой он привык за долгие годы. Но было в ней и что-то еще, искра вызова, заинтриговавшая его.

Она напоминает мне Персефону, – размышлял он, выбирая особенно яркую розу. – Тот же огонь в ее глазах, тот же отказ отступать.

Воспоминание о жене вызвало у него острую тоску, и он отогнал ее, помотав головой. Она ушла, затерялась в тумане времени. Но чувство связи сохранилось, ощущение, что, возможно, судьба привела Леду к нему не просто так. Гадеса можно было считать фаталистом?..

Он закончил с букетом и отступил назад, критически осматривая дело своих рук. Это была хорошая композиция из белых роз, цвета упаковочной бумаги сочетались с проблесками маленьких полевых ромашек, и это нравилось ему. Он надеялся, что это понравится и Леде.

Вряд ли ей трудно угодить, – подумал он с кривой улыбкой.

Он взглянул на закрытую дверь, гадая, сколько еще Леда пробудет здесь. Салея, без сомнения, допрашивала ее, подвергая бедняжку испытаниям. Это был необходимый процесс, чтобы отсеять слабых и недостойных притязателей легкой наживы.

Леда покинула маленький спёртый кабинет, чуть не задушивший ее присутствием сучки-секретарши.

– Ого! – она не смогла удержаться от возгласа, когда заметила букет на прилавке – без сомнения, собранный Гадесом.

Все, от размера цветов до атласной изумрудной ленты, восхитило ее – подобранные бутоны один к одному, вкрапления маленьких белых сухоцветов… Леда завороженно подошла ближе, молча дивясь собранной вручную красоте.

– Нравится? – послышался голос сзади, она подпрыгнула на месте, но сдержала вскрик. Обернувшись, она заметила Гадеса с легкой загадочной полуулыбкой.

– Лорд Гадес, – неловко проговорила она, прижимая документы к груди. – Да, букет отличный. Что-то в стиле викторианской эпохи, очень… Утонченно.

Они помолчали.

– Я написала заявление, ваша помощница великодушно обещала подготовить документы к вашему подписанию, – Леда старалась скрыть легкое раздражение от поведения секретарши. – Надеюсь, вы подпишете, – она улыбнулась уголком губ.

– Подпишу, – в одно слово заверил Гадес, и Леда почувствовала себя стеснённо.

– Хорошо. Тогда до завтра?.. – с надеждой на работу спросила она, ее брови жалобно встретились на переносице, как две крыши домов, покосившихся от времени. Гадес вежливо кивнул, и Леда рванулась прочь. Колокольчик над стеклянной дверью звякнул, когда она скрылась.

Минуты тишины после ее поспешного ухода опустились на Гадеса блаженной тишиной и легким замешательством – впрочем, длилось это недолго: вскоре из кабинета выбежала гневная Салея.

– Она курит! – начала девушка сердито, дуя губы. Гадес вздохнул – обожествленные существа, которым не хватало силы, всегда были такими разъяренными в присутствии обычных людей. – И у нее нет образования флориста!

– Табак – это не порок, Салея, – Гадес крутил в руках остаток атласной ленты, глядя на стеклянные двери, через которые несколько минут назад вышла Леда. – И мисс Хедзис нужна работа.

– Мы не благотворительная организация, Вы могли бы развернуть ее прямо от прилавка, – фыркнула Салея, размахивая заявлением, слишком небрежно зажатым в руке.

– Салея, – укоризненно покачал головой Гадес, беря в руки лист бумаги и вглядываясь в почерк – он был торопливый, округлый, местами обрывался на острые хвостики букв. Гадес прикусил губу, заинтригованный.

– Дай мне ручку, – он протянул раскрытую ладонь, не глядя на нее, она неохотно вложила ручку, щелкнув колпачком. Гадес размашисто подписал заявление и вернул его. – Оформи все, как положено. Она выходит завтра?