Солнце садилось, заливая руины заката, когда два кота, Барсик и Архибальд, осторожно пробирались между обломками каменных стен. Их шерсть, когда-то идеально гладкая и блестящая, была теперь покрыта пылью, а глаза, помутненные печалью, отражали безысходность окружающего мира.

Барсик двигался впереди, внимательно осматривая каждый шаг. Его усы дрожали, ловя едва уловимые запахи, которые могли рассказать о потенциальной опасности или о скудном улове. Архибальд, белый с рыжими пятнами, шел за ним, а его лапы мягко ступали по потрескавшейся земле. Он был крупнее Барсика, но движения были медленнее, словно он несет на себе груз невидимой печали.

Их путь был полон опасностей. Потрескавшиеся дорожки, когда-то ведущие к процветающим поселениям, теперь были покрыты зарослями колючих кустов, которые скрывали в своих недрах ядовитых змей и хищных птиц. Разрушенные дома, некогда наполненные жизнью, теперь были пристанищем для крыс и диких зверей, чьи красные глаза горели злобой в сумерках. Но Барсик и Архибальд не отступали. Их связь была крепче любого камня. Они охотились вместе, с молниеносной точностью выхватывая из травы мышей или мелких птиц. Добычу делили поровну, не допуская споров. В глазах друг друга видели отблеск надежды – не на возвращение былого мира, но на выживание в этом новом, суровом мире. Они не были просто товарищами, они были братьями по несчастью, соединенными невидимой нитью. Барсик, с его хрупким телосложением, олицетворял храбрость и ловкость, а Архибальд, с его силой, был символом стойкости и выносливости. Вместе они были сильнее, способные преодолеть любые трудности, которые бросала им судьба.

Когда солнце полностью зашло, и над горизонтом зажглись первые звезды, два путешественника забрались в остатки разрушенной башни, чтобы переждать ночь. Они свернулись калачиком, уткнувшись носами друг в друга, ища утешения в тепле живого существа.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, уступив место темным объятиям ночи. Звезды, будто бриллианты, рассыпались по черному бархату неба, но их свет не мог пробиться сквозь густую пелену дыма, которая окутывала развалины, словно погребальный саван12. Барсик и Архибальд, две кошачьи души, уставшие от длинного и беспокойного дня, свернулись калачиком в развалинах башни, ища утешения в тепле друг друга. Но их мир был нарушен грохотом шагов, которые приближались из темноты, словно громы небесные. Барсик, с острым слухом, услышал их первым. Он поднялся на лапы, широко раскрыл глаза, ища в темноте спасительный свет. Архибальд, в свою очередь, еще более осторожно приподнял голову, с недоверием вглядываясь в глубину ночи. Из темноты вынырнул человек, мужик лет сорока, в разорванном кафтане, с грубым лицом, огрубевшим от ветра и труда. В глазах горел злой огонь, который отбрасывал темные тени на лицо, делая его еще более грозным.

– Кыш, кошки, – прорычал он, сжимая в руке толстую дубину, – Не мешайте человеку с дела.

Барсик и Архибальд осторожно отступили, но их глаза не отрывались от мужчины. Они чувствовали в нем недоброе.

– Прочь отсюда, – продолжал рычать мужик, – Иначе получите по голове!

Барсик и Архибальд, не ведая, чего от них требует сей грозный мужчина, стояли на месте, как два каменных истукана. Их кошачьи души были заполнены тревогой, но инстинкт самосохранения удерживал от бегства. Слов мужика они не понимали, но интонация голоса, грубая и резкая, как грохот грома, заставляла дрожать от страха.

Мужик, не выдержав упрямства котов, рассердился еще больше. С неистовой силой он схватил лежащий рядом кирпич, весь в трещинах и пыли, и с ужасающим грохотом бросил его в Архибальда. Кирпич пролетел по воздуху, описывая смертельную дугу, и с ударной силой врезался в плечо кота. Архибальд издал пронзительный крик, отлетел на несколько шагов от удара. Старый кот, содрогнувшись от боли, свалился на землю, а из его раны сочилась густая кровь как густая смола. Барсик, потрясенный этим бесчинством, зашипел, вздыбив шерсть, бросился на мужика, пытаясь когтями защитить своего товарища. Человек, озлобленный сопротивлением кота, с яростью схватил дубину, и, замахнувшись, обрушил ее на Барсика. Удар был такой сильный, что кот отлетел, как пушинка на ветру, и упал без сознания. Мужик, охваченный злобой, не унимался. Он поднял кирпич, и, уже с жестоким удовольствием, бросил его в бессильного Архибальда, намеренно целясь в голову. Страшный удар, раздавшийся словно раскат грома, отбросил Архибальда в сторону, а душа его наполнилась скорбью. Кровь по – прежнему струилась из раны, усиливая мучительную боль, что пронзила его кости. Барсик, охваченный яростью и отчаянием, нашел в себе остатки сил и бросился на мужика вновь, испуская грозный шипящий рев, но дубина, в руках варвара, опустилась на него с ужасающей силой. Тяжелый удар повалил кота без чувств, и тот лежал на земле неподвижно, напоминая игрушечного мишку, брошенного несправедливой судьбой. Мужик, удовлетворенный своей жестокостью, стоял, сжимая дубину, над двумя бессильными животными, и в его глазах, черных как бездна, отражалась дьявольская радость.