– Да!

– Узнал?

– Узнал!

– Кто она?

– Дочь Пядникова – Людмила!

– Она была ночью в салоне вместе с отцом? Я тебя правильно понял?

– Правильно! – односложные ответы Сиволапова показывали, что он уже раздражён.

– Теперь давай подробнее: кто туда пришёл первым, а кто вторым? А может, они пришли вместе?

– Вначале в салон спустился хозяин – Пядников…

– Он был одет? – быстро спросил фон Шпинне.

– Да, так же как и в первые разы. Спустился, свеча в руке, походил, побормотал чего-то, остановился возле той фигуры, с ней поговорил, а потом непонятно откуда дочка его явилась, прям из мрака, я даже испугался…

– А у неё что – не было свечи?

– Нет, ничего не было.

– Что дальше?

– Она к нему подошла и давай что-то говорить да за рукав тянуть. Он ей отвечает, но с ней не идёт, руку выдёргивает. Но она не сдаётся, крепко держит. В конце так сильно дёрнул, что Людмила не устояла на ногах и упала…

– Он помог ей подняться?

– Нет!

– Нет? – Начальник сыскной сделал удивлённое лицо.

– Она упала, а он тотчас же ушёл, но перед этим свечу задул.

– Ушёл куда?

– По лестнице поднялся.

– А Людмила?

– Она полежала немного, встала и тоже ушла…

– Вслед за отцом?

– Нет, она куда-то делась, я даже и не понял куда. Вроде вот была, а вот её уже нету… Да темно ведь ещё, не всё видно.

– Ну и последний вопрос, самый важный. – Начальник сыскной, опираясь на стол обеими руками, подался вперёд. – Ты был там, когда Пядников умер?

– Нет, в ту ночь я не дежурил!

– А почему нет?

– Да устал, решил передохнуть…

Фома Фомич не стал дослушивать городового до конца, остановил.

– Всё понятно, Никодим Прохорович, спасибо за рассказ, очень ты мне помог. Но перед тем как ты уйдёшь, нужно будет ещё кое-что сделать…

– Что? – вытянулся городовой.

– Да ничего трудного, подсядь сюда, к приставному столику, вот тебе бумага и всё необходимое. – Перед городовым легли белый лист, перьевая ручка со стуком, и осторожно, чтобы не расплескать, была поставлена бронзовая чернильница. – Писать-то умеешь?

– А то как же!

– Очень хорошо! Всё, что рассказал нам с Меркурием Фролычем, – начальник сыскной подмигнул Кочкину, – запиши. После того как всё сделаешь, можешь идти домой или куда там тебе надо…

Сиволапов взял ручку, глянул с прищуром на перо, обмакнул его в чернила и принялся писать. Начальник сыскной и Кочкин молча наблюдали за городовым. Тот писал, перо скрипело, он останавливался, что-то вспоминал, принимался писать дальше. Когда всё было закончено, положил перо на стол, опустил руки и вопросительно поглядел на Фому Фомича, как бы спрашивая: «Что дальше?»

– Передай мне сюда листок! – попросил его начальник сыскной. Пробежал глазами, удовлетворённо мотнул головой. – Всё хорошо! Теперь можешь идти, но о разговоре этом лучше помалкивай, – сам знаешь, наше дело тихое. Иди и знай, ты мне можешь понадобиться, так что не обессудь, придётся тебя, если что, побеспокоить…

– Да я ничего, если надо, то надо… – послушно кивнул Сиволапов.

– Тогда будь здоров, Никодим.

С этими словами начальник сыскной выпроводил городового и задумался.

Он почему был так предупредительно вежлив с Сиволаповым? Да потому что за многие годы службы в полиции фон Шпинне понял одну важную, а может быть, даже важнейшую вещь: сыск в Российской империи стоит на трёх китах – это городовой, дворник и горничная. Пока будут эти люди, злодеям никуда не деться и никуда не спрятаться. Они их везде увидят. Нужно только подход иметь ко всем троим, а они уж со своей стороны расстараются. Такое расскажут, что ни одному, даже самому ловкому агенту не узнать. И вот пока сыщик в России это не поймёт, не будет у него удачи. Однако сыскное дело требует жертв, и для того чтобы клубень отыскать, нужно руки в землю сунуть, да покопаться там хорошенько.