Виолетта спала на левом боку, отвернувшись от него, словно чужая. «А мы ведь действительно стали чужими друг другу», – подумал Эдуард, тщетно пытаясь вспомнить, когда они с Виолеттой были близки в последний раз. И вынужден был признаться самому себе, что недостаток интимной близости ему восполняли проститутки из подпольного борделя, который крышевало его РУВД. Виолетте почему-то было всё безразлично.

Стараясь не шуметь, он осторожно вышел на кухню покурить и успокоиться. Нервно затягиваясь сигаретой, прокручивал в памяти детали сна, переживая, отступят ли когда-нибудь, наконец, кошмары, не грозит ли ему серьёзная психологическая проблема и не пора ли откровенно поговорить с женой. Как-никак она ведь психиатр. А тем временем в мозгу вспыхивали чёрно-белые кадры сна, и утешало его только то, что он вовремя проснулся и не увидел пронзительного взгляда мёртвых глаз своего сына и его катящейся головы.

Виолетта проснулась, словно от резкого толчка внутри. Огляделась. Мужа рядом не было.

– Что с тобой? Тебя кошмары не мучают? – допытывалась жена, найдя его на кухне с дрожащей в руках сигаретой.

– Ерунда! На работе проблемы, вот и не спится! Покурю и успокоюсь!

– Может быть, расскажешь мне? Я же всё-таки тебе…

– Жена? – усмехнулся Эдуард и посмотрел на Виолетту равнодушным взглядом.

Виолетта глядела на него с таким же безразличием, совершенно не видя в нём мужчину, которого она когда-то любила и от которого родила двух сыновей. При мысли об убитых детях ей стало нехорошо. Она зажмурилась и с усилием начала массировать виски. Постепенно головокружение прошло.

– Не начинай, Эдуард, – уже спокойно, но всё ещё глухим голосом произнесла Виолетта, – ты же знаешь, что я не хочу близости с тобой не потому, что… – она замолчала на секунду, подбирая слово, – …не люблю тебя, а потому что мне больно осознавать, что я больше не могу иметь детей. А одновременно ощущать в себе твою горячую плоть и понимать, что нам невозможно родить новых детей, это сводит меня с ума. Мне легче забыть тебя как мужчину.

– И ты поэтому прилипла к Кузнецовым?

– А что, это так заметно? – насторожилась Виолетта.

– Им – не знаю, а я вижу, как ты к их младшему тянешься. И уроки музыки, и развитие личности, и что там ещё? Что ты задумала, а?

Виолетта медлила с ответом, тщательно обдумывая свои слова.

– Татьяна наивная простушка, – начала она. – И муж у неё такой же простак, только вдобавок любит выпить и похрипеть под гитару, думая, что он Высоцкий. Не видит, что у жены повышенное либидо, которое нужно удовлетворять не песнями собственного сочинения. Придёт момент, и я Борисом займусь тоже. А тебе можно к Татьяне присмотреться. Она очень даже недурна. Может быть, грудь маленькая – не как тебе нравится, но зато вся она как девочка-школьница.

– Вообще-то я про Мишу тебя спрашивал. Кстати, а почему бы тебе к старшему сыну, Евгению, тогда не присмотреться? – Эдуард внимательно следил за реакцией жены.

– Евгений слишком взрослый, – неожиданно ответила Виолетта. – А вот Миша, – тут её голос потеплел, – другое дело. Знаешь, как он на меня смотрит? Видел бы ты, как вздрагивает, когда я к нему прикасаюсь во время игры на пианино! Мальчик начинает взрослеть, ещё не совсем осознанно обращает внимание на женские прелести, но уже реагирует на них. Самое время его…

– Увести? – не дал ей закончить Эдуард.

– Никто не посмеет мне помешать, понял?! – вдруг сорвалась на истеричный крик Виолетта.

Эдуарда ошеломил такой внезапный переход от спокойного рассуждения психиатра к нервной реакции возбуждённой женщины. Не имея давно с ней близости, он стал забывать, какой экзальтированной она может быть. А сейчас в её глазах горел совершенно сумасшедший огонь одержимости идеей фикс.