— Хотя сегодня вы действительно похожи на учителя.

— Вуди, — решила подбодрить парня, вспомнив, как с ним вчера разговаривал отец, — всё в порядке. Я тоже виновата. Я сразу должна была обозначить, кем являюсь. Не стоит из-за этого переживать.

Может, мне показалось, но во взгляде парня проскользнули смешинки, и он будто бы едва сдерживал улыбку. Не могу понять, с чем связано веселье, но это явно нездоровый признак. Думаю, у мальчика нарушена психика.

— Отец разговаривал с тобой вчера? — аккуратно поинтересовалась.

— Отец? — удивился Вуди. — Да. Он… Мы вообще много разговариваем. Постоянно. Обо всём. А вот и он, кстати. Папуль!

Парень крикнул довольно громко, и я обернулась. Брюс двинулся в нашем направлении, прожигая сына гневным взглядом. Что за отношения у этих двоих? Думаю, стоит поговорить с директором. Надо обратить на это внимание.

— Ты, — обратился к сыну и перевёл взгляд на меня. — И мисс Янг. Надеюсь, ты извинился за вчерашнее и уже уходишь?

— Именно так, — поспешила заверить родителя, который, кажется, злился. — Вуди действительно извинился. Произошло недоразумение, вчера я была сбита с толку и предлагаю завершить любые дискуссии на эту тему. Оставим случившееся в прошлом.

И отец, и сын смотрели на меня немного удивлённо, вызывая недоумение. Я сказала что-то не то? Вуди широко улыбнулся, а Брюс, казалось, едва сдерживал ухмылку.

— Всё, малой, спектакль окончен. Видишь, мисс Джейн Эйр уже устала держать поднос? Вали к друзьям, вам ещё есть о чём поговорить.

— Да, — парень вмиг стал серьёзным, — иду. Жаль, что я не выбрал ваш предмет. Уверен, античная история — это очень интересно.

Вуди ушёл, и я перевела недоумевающий взгляд на тренера.

— Джейн Эйр?

— Да, зефирка, — кивнул Брюс, — ты явно перечитала Бронте, Остин и всех остальных, этих. В двадцать первом веке так не разговаривают, в курсе?

Мужчина махнул рукой, а у меня пропал дар речи. Не разговаривают? Я педагог! Конечно, я не общаюсь так в повседневной жизни, с друзьями… Но я ведь… Я на работе! Я должна соответствовать! Я педагог! А вот он, похоже, нет.

— Меня зовут мисс Янг, — процедила сквозь зубы, — и я крайне удивлена, что вы, мистер Льюис, знакомы с классической литературой. Потому что, судя по вашему слэнгу, кроме этикетки на освежителе воздуха вы больше ничего не читали.

Брови тренера приподнялись, и он медленно прошёлся по мне взглядом, скрестив руки на груди.

— Знаком, зефирка. На упаковках туалетной бумаги печатали «Гордость и предубеждение». Кажется, именно так одевались в восемнадцатом веке?

Вот козёл! Хам и грубиян! Сдался ему мой внешний вид!

Щёки вспыхнули и от смущения, и от злости, и, кажется, это не осталось незамеченным.

— Я выгляжу так, как должен выглядеть преподаватель…

— А что такое строгий деловой костюм ты не слышала? Что за монашеская ряса…

— Есть некоторые причины, — перебила, начиная, к своему стыду, оправдываться, — по которым я не могу надевать на работу подобные костюмы. Но это, мистер Льюис, не ваше дело. А знаете, что ваше дело?

— Ну-ка? Просвети, — Брюс вгляделся в мои лицо с наигранной заинтересованностью, и я плотно сжала зубы.

— Ваш сын! Как вы можете так разговаривать с мальчиком? Его нервная система ещё слишком неустойчива…

— Нервы этого мальчика, — сделав ударение на последнем слове, ответил тренер, — покрепче ваших. Не стоит за него беспокоиться.

— Вы и дома с ним так разговариваете? При его матери?

Руки действительно начали подрагивать от подноса, который я всё ещё удерживала на весу, и Брюс, бросив на мой обед короткий взгляд, резким движением выхватил поднос из рук и двинулся к столам.