Дамир сделал шаг вперед, его движения напоминали течение воды: – Дамир, из племени Каюшко. Изучаю традиционные знания о растениях и экосистемных связях. Мои предки жили здесь до катастрофы. Рад вернуться на землю предков.

Артём поднял глаза, быстро оглядел всех: – Артём. Экоинженерия. Просто хочу помочь с восстановлением, – его голос звучал сдержанно, словно он намеренно избегал подробностей.

Настала очередь Миры. Она активировала нейроинтерфейс, но вместо обычного текстового сообщения система вдруг выдала спиральный узор, который постепенно преобразовался в слова:

«Мирослава. Эколингвист. Изучаю коммуникацию между видами. Рада всех приветствовать в ковчеге.»

Мира в ужасе смотрела на неправильно сформированное сообщение – она не была эколингвистом, и никогда не вводила такую информацию.

Лин тут же подалась вперед, глаза загорелись техническим интересом: – Интерфейс S-300? Устаревшая модель. Биохимический отклик слишком медленный. Я модифицировала бы синаптические связи для улучшения передачи импульсов миндалевидного тела к…

– Может, дашь ей закончить? – резко оборвал Артём, скрестив руки на груди.

Лин замолчала, моргнув несколько раз, словно не понимая, в чем проблема.

Дамир молча изучал нейроинтерфейс Миры, затем неожиданно сказал: – Он пульсирует в ритме дождя. Как живой.

Нейроинтерфейс мигнул, и в воздухе появилась строка, которую Мира точно не писала: «Подтверждаю. Водная стихия опознана.»

Соколова резко выпрямилась, её глаза сузились. – Осмотритесь. Полный инструктаж завтра. И никаких самостоятельных выходов за пределы жилой зоны, – последние слова она произнесла, глядя прямо на Миру.

Их стихии проявились с первых минут. Лин – сухой ветер, слова-песчинки, острые, царапающие. Артём – вспышки огня, внезапные, обжигающие. Дамир – вода, текучая, проникающая сквозь поверхность. А я? Что я вижу, когда смотрю на собственное отражение? Землю, принимающую все следы, хранящую все секреты. Четыре стихии в одном месте – песня без слов, каждый поет свою партию, не осознавая, что мы уже создаем общую мелодию. Спираль затягивает нас всё глубже.

Столовая комплекса представляла собой просторное помещение с прозрачными стенами, выходящими на центральный биом. Четверка волонтеров заняла отдельный стол, вынужденно оказавшись в замкнутом пространстве. Никто не начинал разговор, пока не принесли обед – питательную бульонную основу с синтезированными белками и настоящие фрукты из оранжереи.

Лин, не отрываясь от своего планшета, нарушила молчание: – Влажность 72.3% – за пределами комфортного диапазона. На базе мы поддерживали 41.8%. Сухость необходима для оптимальной работы электроники. Здесь всё… слишком мокрое.

Пока она говорила, Мира заметила странную деталь: на чистом, почти стерильном столе перед Лин начали образовываться тонкие линии конденсата, словно от невидимого потока холодного воздуха. Геометрически точные, они напоминали контуры микросхем.

Дамир ел медленно, с явным наслаждением от каждого кусочка настоящих фруктов. Его движения были плавными, текучими, и Мира с удивлением заметила, как жидкость в стаканах на столе слегка колебалась в такт его движениям, образуя на поверхности миниатюрные круги, расходящиеся от центра.

– В моем племени говорят, что пища соединяет нас с душой земли, – произнес он, поднимая фрукт на уровень глаз. – Каждый плод помнит дождь, который его питал.

Артём нервно барабанил пальцами по столу, иногда бросая взгляды в сторону административного корпуса. – Интересно, насколько продвинулась программа восстановления в восточном секторе? – спросил он, явно пытаясь перевести разговор в практическое русло. – Там вроде недавно выпустили новую группу копытных?