– И как ты собираешься победить в этом перетягивании того же инженера или свою жену? – поинтересовался я.

– А я разве говорил, что собираюсь победить? Мне это вовсе не нужно. Для меня главное соблюсти равновесие, чтобы канат находился посередине. Тут ведь есть одна тонкость, и особо усердствовать опасно: канат хоть и прочный, но порваться может на раз два.

– И что это будет означать?

– Здесь всё очень просто: на работе – тебя уволят, а в семье развод.

Говоря всё это, Вадик непрестанно елозил по стулу, его явно что-то беспокоило, и не то, что можно подумать в данной ситуации.

– Слышь, давай сделаем так: ты сейчас возьмёшь нам ещё по паре пива, а я по коктейлю, – а то как-то неприлично, если я закажу это всё один, бармен и так на меня уже зло косится своими зенками.

– А может нам на сегодня уже хватит? – неуверенно возразил я.

Широко улыбаясь, Вадим, привстав, похлопал меня по плечу:

– Всё включено приятель, и, как говорит Валюха, этим необходимо активно пользоваться по полной программе, надо отбивать свои денежки по максимуму. – У тебя, кстати, как с английским?

– Да, так – на четвёрочку, ну может с небольшим плюсом.

– А я в школе изучал немецкий, и по-английски знаю только «вери гут» и «ес тудэй». Зато жена у меня на нём шпарит – только в путь. Как хорошо было в Пафосе, к кому из местных не обратись – все по-нашему отлично балакают. А в этой Ай-Анапе набрали не пойми кого, порядочных людей обслужить толком не могут. Пошли они куда подальше, буду я ещё под них подстраиваться, обойдусь и так, – произнёс Вадик, и мы направились к стойке.

Пока бармен, аккуратно, по краю стакана, чтобы не образовывалось много пены, наливал нам пиво, Вадик, тенью стоял у меня за спиной, и только увидев на подносе четыре полных стакана, вышел на авансцену. Он показал бармену оттопыренные средний и указательный палец правой руки:

– Два джин-кола, – произнёс он, посмотрев на молоденького паренька, дабы убедиться, что тот его понял.

– Okay, —произнёс тот, потянувшись за бутылкой.

Глаза Вадика забегали, и в них промелькнул огонёк.

– Только колы – klein, – попросил Вадик, для уверенности выразительно показав почти соприкасающиеся большой и указательный пальцы. – А джина – groβ, – он максимально широко развёл пальцы.

– Okay, – спокойно подтвердил бармен, явно привыкший к таким просьбам.

– И это ещё: eis не нужно, – Вадик скрестил запястья, – nein eis, горло болит, – попросил он, тыкая себя ладонью в кадык.

Когда мы сели на место, Вадик, вновь посмотрев на часы, произнёс:

– Слышь, у нас осталось не так много времени. Давай махнём залпом виски за нашу с тобой дружбу.

– Времени у нас ещё вагон, мы ведь, ка и вы, тоже приехали на целых шесть дней.

– Да, я не о том, – отмахнулся он.

Я, естественно, был согласен на дружбу, но всё-таки возразил, что мол больше пить не могу, в меня уже не лезет, да и захмелел уже достаточно.

В несколько затуманившимся взгляде Вадика пробежала усмешка.

– Если мужик, тогда выпьешь.

Делать было нечего, и я – глоток за глотком, с трудом осилил двухсотграммовый стакан почти чистого джина, но запивать пивом, как это сделал мой собеседник не стал.

Выдохнув воздух и сплюснув ненавистный пластиковый стаканчик, я, всё ещё морщась от достаточно противного мне вкуса крепкого напитка, посмотрел на Вадима.

– Вот теперь, полный зер гут, можно с чистой совестью сказать, что время провели не зря, – поглаживая грудь и живот, довольно произнёс он.

Неожиданно мой собеседник вжал голову в плечи и начал медленно сползать со стула, при этом исподлобья, со страхом смотря куда-то в даль. Я понял, что за моей спиной происходит что-то ужасное, но повернуться не решался.