– Вот ведь дитё великовозрастное… – только и смог сказать Валерий Никитич.

Света стояла в вагоне поезда и смотрела в окно, за которым почти ничего не было видно. Она думала об отце, вспоминала самые яркие моменты из своей жизни, она не могла осознать, что жизнь будет продолжаться, но уже без него. Без папы! Кто защитит ее от этой безумной страшной жизни?

– Титан уже горячий! – послышался добродушный голос.

Света обернулась и увидела разрумянившуюся щекастую женщину, к которой уже успела привязаться как к родной.

– Какой титан? – спросила Света, и в ее голове промелькнули Титаны из греческой мифологии, Титан – одно из интереснейших тел в Солнечной системе, а также химический элемент титан.

– Ну, титан, который с кипятком! – засмеялась спасительница. – Сейчас чай будем пить.

– Ой! Спасибо вам огромное! А… как вас зовут? Простите, – смущаясь, спросила Света.

– Меня? Вероника Ивановна. А тебя как?

– Света.

– Ну что, Света-светлячок, выпьешь со мной чаек? – Рифма получилась так себе, но Света улыбнулась: настолько по-доброму и по-домашнему это звучало.

– Спасибо вам большое. Вы так много для меня сделали.

– Ой, да ладно! – засмущалась проводница. – Я же вижу, ты вся продрогла тут в проходе стоять-то, мне не в тягость будет тебе чаю налить.

Вероника Ивановна улыбнулась и пошла за заваркой и сахаром.

Света опять погрузилась в воспоминания. Она как наяву видела отца, его улыбку, слышала его заразительный смех, за который можно отдать все, что есть на этом свете. А жизнь идет дальше. С отцом или без него, день за днем она будет продолжаться. Снег будет идти, деревья будут расти, придут весна и лето, а там и осень со следующей зимой, и время нельзя ни остановить, ни уж тем более повернуть вспять.

Хлопнула дверь одного из купе. Света увидела девушку примерно своего возраста. Весело смеясь, девушка вышла в коридор, а за ней – седой улыбающийся мужчина.

– Ой, папка, ну ты и смешной! – хохотала девушка.

Света резко отвернулась, слезы снова покатились у нее по щекам. Стало очень горько на душе, ведь она не раз так же балагурила со своим отцом.

– А вот и чай! – радостно сказала проводница, протягивая Свете стакан с фирменным железнодорожным подстаканником.

Света вынула из кармана бумажный платок и вытерла слезы.

– О, спасибо! – Этот чай был именно тем самым, что ей больше всего было сейчас необходимо. Чай и забота.

– И что это у нас глаза на мокром месте? – в шутку пожурила ее Вероника Ивановна. – Ну? Чего это ты разревелась?

– Да я просто тут вспомнила кое-что.

– Ну да, ты еще в метро что-то вспомнила, я видела, какая ты сидела грустная. Ну, выкладывай, что там у тебя случилось? Или обидел кто, пока я за чаем ходила? – подозрительно оглядываясь вокруг, будто ища глазами виновника, сказала Вероника Ивановна.

– Нет, нет! Что вы, никто не обидел, – затрещала Света. – Правда-правда! Просто воспоминания нахлынули.

– А что ж ты вспоминаешь грусть-то всякую? Не надо! Ты давай, вспомни что-нибудь хорошее, и сразу все пройдет.

– Вот в том-то и дело, что я вспомнила хорошее, – с грустью ответила Света.

– А что же ты тогда плачешь?

– Плачу?.. Плачу потому, что хорошего больше никогда не будет.

– Как так? Такого не бывает! – четко сказала Вероника Ивановна. – Ты и представить себе не можешь, сколько всего хорошего еще у тебя будет, столько всего впереди! Ты мне поверь, я тридцать лет туда-сюда по всей стране мотаюсь, столько всего повидала.

Света посмотрела на проводницу и вдруг обмякла.

– Папы больше нет, – тихо сказала она. – Его просто больше нет.

Денис плакал как ребенок на плече совершенно незнакомого человека, поздно вечером, на трассе, рядом с мрачным лесом.