— Ого, ты в своем мире делаешь нашу работу? Продаешь то, о чем мечтают больше всего? Я впечатлен. Уверен, что герцог с Ичитау тоже.

Молчавший до этого Астарот все-таки вышел в полосу света под занавесками.

— Я принимаю тебя, одна из невест, затерянных между мирами. Я согласен, что ты принадлежишь мне и перенимаешь все обеты, ранее данные этим телом. У меня нет претензий, я не нашел умысла. Ты остаешься моей невестой, Анастасия в теле Эдвины, пока смерть не разлучит нас.

В этот момент солнце предприняло очередную попытку взломать оборону туч, ветер раскидал их по небосводу, а светило добавило жару и протянуло загребущие лучи в каждый пыльный угол спальни.

Набериус и Ичитау оглушенно замерли, а Астарот в который раз доказал, что демоны управляют стихией, а не наоборот. Он опустился на кровать и прижал раскаленную до красноты руку к груди Насти. Та застыла не в силах пошевелиться и, наблюдая, как два очага пламени приближаются к ее лицу. Руки и ноги мгновенно онемели. Она нашла в себе силы, чтобы вскрикнуть, но в этот момент Астарот зажал ей рот поцелуем.

7. Глава 6. Анастасия. Когда твой жених — это принц ада

Если по-честному, то на поцелуй это походило мало. Этот каркающий слова человек, с такой залипательной наружностью и нелюдскими манерами, клеймил меня, как корову. Руки и ноги словно сжимали тиски, а головой невозможно было пошевелить — ее придавило назад, к изголовью кровати. По ощущениям, как будто летишь на американских горках, и из-за скорости башку вдавливает в подголовник.

Наверное, мне следовало испытывать страх, но вместо него накрыло чистой яростью. Я нахожусь в неприятном месте, пропахшем то ли нафталином, то ли дрянью, которой гоняли мышей. Моя суровая славянская красота, ну разве что слегка подпорченная временем, уступила место внешности белобрысой профурсетки. У меня теперь огромные кукольные глаза и ротик бантиком. Про нос я молчу — скорее всего мой был длинноват, но ведь почти как римский. А эта девчонка как безносой родилась.

И это не самое плохое, нет. Отвратительнее всего местный «повелитель». Сначала он воротит от меня свой изысканный лик, а потом делает решительный мужской жест, мол, была-не была, он «меня принимает». Не удивлюсь, если где-то на теле сейчас проявится этот красный круг со звездой, с которым я намучилась в своей последний день.

Ох, как же горько это сознавать. Мои лучшие туфли, родное холимое тело, да много всего еще, прямо сейчас отправляются в утиль. Хорошо, что я сто раз предупреждала оставшихся родственников и близких друзей — только кремация. А всякое личное дорогое барахло, если не подлежит продаже, сдадут в благотворительность. Не пропадет.

Герцог слегка увлекся и закусил мою губу. Если только что он давил и мял мой рот, то вдруг его язык скользнул вовнутрь в короткой и бережной ласке. От такого резкого перехода я невольно приоткрыла рот чуть шире — исключительно, чтобы набрать воздуха, — но он воспринял это как приглашение. Руки, которые он держал в стороне, подхватили меня за плечи; он почти усадил меня к себе на колени. При этом ни на секунду не отрываясь от моих губ. Какой увлекающийся представитель тьмы.

Я заметила, что новое тело на него реагирует. Не так, как это сделало бы мое, но сердцебиение участилось. Перекрученная от волнения грудь разжалась, и их Эдвина, то есть я, задышала, хотя и учащенно, но гораздо свободнее, чем это получалось ранее. Я заметила эту разницу. И чертов герцог тоже. Он завершил поцелуй и внимательно заглянул мне в глаза своими огненными очами — у людей такого не увидишь, а здесь на дне темно-карих зрачков плясало натуральное пламя.