Революции, безоглядные в своей нетерпеливой спешке, лицемерно щедрые на обещания всевозможных прав, попирают первейшее право человека, настолько первейшее, что оно определяет человеческую сущность, – право на непрерывность, на преемственность.

В революции происходит суд над злыми силами, творящими неправду, но судящие силы сами творят зло; в революции и добро осуществляется силами зла, так как добрые силы бессильны реализовать свое добро в истории.

Революция имеет два измерения – длину и ширину; но не имеет третьего – глубины. И вот по этому качеству она никогда не будет иметь спелого, вкусного плода; никогда не «завершится»…

Она будет все расти в раздражение… Революция всегда будет с мукою и будет надеяться только на «завтра»… И всякое «завтра» ее обманет и перейдет в «послезавтра»…

В революции нет радости. И не будет.

Революция не духовна по своей природе. Революция рождается от убыли, ущербленности духовной жизни, а не от ее внутреннего развития. Лица людей, захваченных революцией, говорят о падении духовной жизни. Выражение этих лиц до ужаса не духовно, и оно уже является осуждением революции.

Революции не идиллии, никогда революции не были прекрасными и добрыми, никогда не торжествовали в них лучшие стороны человеческой природы. Все революции будили темную и злую стихию в человеке, древний хаос. Никогда не были революции разумны. Никогда не приносили они радости и не давали того освобождения, о котором мечтали предшествующие поколения.

Духовное переживание революции не может привести к жажде реставрации, то есть к восстановлению старого мира со всей его неправдой. Ведь неправда старого мира привела к неправде революции и возврат к ней есть безумие, обречение жизни народной на безвыходное кружение. Необходимо выйти из этого безвыходного кружения революций и реакций к какой-то новой жизни, перейти к творчеству.

Единственной революцией, нужной миру, Д.Кришнамурти считает революцию, происходящую в душах людей, преображающую их души. И, конечно, никакого насилия, никакого оружия.

Бессмысленно реставрировать то, что привело к революции. Это есть пребывание в безвыходном магическом кругу.

Революция есть догнивание старого режима. И нет спасения ни в том, что начало гнить, ни в том, что довершило гниение. Спасение может быть лишь в зарождении новой жизни.

Все революции кончались реакциями. Это – неотвратимо. Это – закон. И чем неистовее и яростнее бывали революции, тем сильнее бывали реакции. В чередованиях революций и реакций есть какой-то магический круг. Много мрачного бывает в реакциях – в них та же ярость и мстительность, что и в революциях.

Революция и ее неизбежный спутник – гражданская война – открыли шлюзы для безбрежного насилия. В этом сатанинстве гибли все: капиталисты и комиссары, белые офицеры и председатели комбедов, буржуазные лидеры и новые большевистские чиновники.

Революция пожирает своих детей.

Именем революции покрываются самые невероятные преступления против человечности, в жертву революции отдаются целые народы и культурные материки.

К числу недоразумений или неверных представлений о французской революции относится и то, что полагают, будто народом руководит кучка злодеев. А может быть, скорее, эти злодеи использовали настроение нации?