Два старых клена погибли в начале лета 1972 года, меня тогда в деревне не было. На обратном пути я издалека заметил, что в очертаниях горизонта чего-то не хватает, даже решил поначалу, что забрел не туда. Деревня тоже переменилась, дома будто вышли из сумрака, улицы купались в слепящем свете. Вот оно что – тень от кленов пропала. По деревне расплывался запах древесного сока, дорога была присыпана толстым слоем стружки и опилок, тут же лежали груды веток, увитые паутиной и птичьими гнездами, и никто не тащил их домой на растопку, а вздыбившаяся валами земля подсказывала, что недавно на этом месте происходила ожесточенная схватка. В ноздри бил терпкий перечный запах, но я не понимал, откуда он исходит.

Ветви под ногами ломались с сухим стариковским треском.

Указание спилить клены пришло из коммуны: говорили, что в новый зал собраний потребовались стулья, заодно эта мера была нацелена на борьбу с деревенскими суевериями. Мацяосцы все как один отказались браться за пилы, пришлось начальству пригнать в деревню бывшего помещика, который как раз проходил трудовое перевоспитание, а в помощники ему отрядили два семейства бедняков, пообещав им списать по десять юаней долга. Скоро я побывал в зале собраний коммуны и увидел новые стулья, сработанные из мацяоских кленов: после всех партийных собраний, собраний, посвященных планированию рождаемости, водопользованию и свиноводству, после банкетов и застолий на них чернели следы от грязных ботинок и виднелись жирные пятна. И тогда же по всем окрестным деревням разгулялась кожная зараза: людей мучил зуд, даже на улицу они выходили, рассупонившись и не прекращая остервенело чесаться. Чтобы унять зуд, несчастные терлись спинами об углы домов или вдруг ныряли рукой в штаны и чесались прямо во время обсуждения новых указаний из уездной управы. Никакие снадобья не помогали. Говорили, даже санитарный отряд, который прислали из уездного центра, не мог взять в толк, что это за напасть.

Пошел слух, что округу поразил «кленовый лишай», что бесовы клены решили отомстить за свою гибель и наслали на окрестные деревни кожный зуд, выставлявший людей в самом жалком, смешном и глупом виде.

«Думать» – модальный глагол, выражающий желание или намерение выполнить то или иное действие. «Я подумываю жениться», «он надумал уезжать», «она и не думает извиняться» – во всех этих случаях глагол «думать» и его производные описывают внутреннее настроение человека.

В Мацяо сфера употребления этого слова намного шире: глагол «думать» используется не только по отношению к людям, но также к животным и вообще ко всем предметам и явлениям окружающего мира.

Приведу примеры:

– Поле надумало урожаить.

– Вот дела, дрова гореть раздумали.

– Лодке вздумалось прогуляться.

– Дождь уже больше месяца не думает идти.

– Мотыга у Бэньи такая, что вообще не думает землю копать.

Каждый раз, услышав такую фразу, я не мог отделаться от ощущения, что все предметы вокруг одушевлены и наделены сознанием. Поле, дрова, лодка, дождь и мотыга ничем не уступают людям, у них тоже есть свои имена и биографии. На самом деле мацяосцы часто разговаривают с неодушевлеными предметами, улещивают их или распекают, хвалят или кормят обещаниями: например, деревенские уверены, что если как следует обругать сошник, он будет лучше пахать. А если положить секач на горлышко винного кувшина и досыта напоить его винными парами, в следующий раз хворост сам будет рубиться о лезвие. Возможно, без необходимости подчиняться научной пропаганде мацяосцы никогда бы не признали, что живут в окружении неодушевленных предметов, лишенных чувств и сознания.