до голоса
слог.
Тихо
Медленные мысли
ищут тише день.
Нет полусвиданий
в ритме полудел.
Тёплый чай с лимоном.
Кошка рядом спит.
Вдох и выдох.
Просто.
Самый честный ритм.
Незачем кривляться.
Льстить.
Воображать.
Каждая ложбинка
вовремя в кровать.
Время не перечит.
Ты ему не враг.
Если б только знала,
где же тихо так…
Зарыться в мысли
Зарыться в мысли… Если – о тебе.
И больше не играть в раздетый голос,
Где спрятан нерв: доверчиво сопеть —
И боль храня… чтоб вдруг
не раскололась.
Зато внутри – идущий вечно снег.
Молчу – и понимаю, что свободна.
В закрытом голосе —
мой голый нерв.
Подглядывать не могут.
Ты влюблённый
Настолько,
чтоб хватало снегу жить,
Меня не убивая…
Понимая…
И можно даже дом —
для нас —
сложить,
Где смерти нет
метелицам и в мае.
Любить меня – мучение одно.
Любить т е б я —
тебе мученье вдвое!
Но мы ведь спрятаны?..
Снам все равно,
Что радость пытки
зрителя не тронет,
Когда и нам
потрогать
не дано.
Шептались…
Шептались медленные ночи,
Передружившись меж собой.
Наверно, каждый друга хочет —
Согреться медленной зимой.
Пьянила горькая истома
От запаха родной души…
Шептался даже ветер с домом —
Хоть день хозяином пожить.
А я подслушивала… Страшно
Их шёпот пить через себя.
Как будто проливалась дважды
Души единственной мольба.
По изгибам моих бессмыслиц
По изгибам моих бессмыслиц
Будешь снова искать мой почерк
В каждом взмахе знакомой ветки
И невиданных прежде птиц —
И поймёшь, что тебе лишь снится,
Что со мной ты знаком… Той встречи
Не случилось… уже навеки:
В птицах не было ни певиц,
Ни раздетых мелодий кроны,
Что дрожали в живой метели,
Невозможной в реальном мире,
Убивающем нежный стих.
Но ты будешь беречь патроны…
И топор, что мечтал о деле:
Вдруг отыщешь – в чужой квартире —
Знак безумий
стихов с в о и х?..
Просто о совести
Ещё один ненастный день
Просил прощения за это.
Как будто он один в ответе
За всю земную хренотень…
Без всяких сверхзадач
На каждом шагу – растревоженный шёпот.
Спешащие люди. Хромающий пёс.
А если кто жив – подурачиться чтобы,
Боясь эту жизнь растревожить всерьёз.
Рассвет угасал в грязном пафосе неба.
Зачем новый день, если некогда жить?
И мне не хватало холодного нерва —
Принять настоящими все миражи.
Когда б настоящее – разве смириться?!
Игрушечный я репетирует мы.
И снова спешим. На работу. В больницу.
Спастись подаяньем – и выжить взаймы.
До встречи – минута. И две – до разлуки.
Успеть между ними. А нужно ли – меж?
Вернулась назад. Успокоила звуки.
И шёпотом псу одинокому:
«Ешь…».
Спросите раненого зверя
Спросите раненого зверя,
какого слова языку
недостает
и можно ль мерить
словами
боль или тоску.
Шаг
Всё закончится, слава Богу.
И, последней таблеткой жив,
Встанет стих на больные ноги —
И дойдёт до последних рифм…
Пусть судачат потом открыто,
Что шатался он и стонал.
Человек человеком битый.
А стихи?..
Их Господь писал.
Дай нам Бог
Жизнь замедляется в одно мгновенье…
Движение ломает свой хребет.
Ты смотришь, как с цепи спадают звенья,
А тело останавливает бег.
Бежал бы, да не можешь. В каждом нерве —
Страдания беспомощная боль.
Ты прячешься в последней жалкой вере,
Что всё наладится…
Но дай нам Бог
Такие передышки – без мучений!
А просто – созерцать хоть иногда,
Как сыплет новогоднее свеченье
Уставшая от бега суета.
Когда всё уже предсказуемо
…И доказывать некому. Только себе.
День почти настоящий. В иллюзии строчек.
И такой бесполезный в реальной судьбе,
Где никто настоящей тебя и не хочет.
Всё игра до поры… И поэтому пор,
Что по-детски открыты, – становится меньше.
Если любят тебя, то расстрелом в упор, —
Чтоб не мучились долго
любимые вещи…
Родные
Я буду сегодня живой
и счастливой.
А значит, любимой —
и даже родной.
У наших свиданий
все порции сливок