– Да…

– Я мало знаю об этом, – сказала миссис Оливер, – меня тогда даже не было в Англии. Как раз в то время я совершала тур по Америке, читала лекции. Я просто прочла об этом в газете. Тогда пресса уделила этому большое внимание, потому что трудно было установить реальные факты – казалось, что для убийства или самоубийства не было никакого мотива. Твои отец и мать всегда были счастливы вместе и поддерживали хорошие отношения. Я помню, что это упоминалось. Я заинтересовалась, потому что знала твоих отца и мать, когда все мы были гораздо моложе, особенно твоя мать. Я училась с ней в школе. А потом наши пути разошлись. Я вышла замуж и уехала, и она вышла замуж и уехала – насколько помню, в Индию или куда-то в этом роде – со своим мужем-военным. Но она попросила меня стать крестной матерью для одного из ее детей. Для тебя. Поскольку твои родители жили за границей, я очень мало виделась с ними за все эти годы. И тебя видела лишь изредка.

– Да. Вы забирали меня из школы. Я помню. И давали мне что-нибудь вкусненькое. Да, вы вкусно меня кормили.

– Ты была необычным ребенком. Любила икру.

– И сейчас люблю, – сказала Селия, – но что-то нечасто мне ее предлагают.

– Я была потрясена, прочтя в газете о том случае. Там сообщалось очень мало. Я поняла, что был открытый вердикт[12]. Никакого особенного мотива. Нечего предъявить. Никаких свидетельств о ссоре, никаких предположений, что убил кто-то третий. Я была потрясена, – сказала миссис Оливер. – А потом забыла об этом. Раз или два я задумывалась, что могло привести к этому, но, поскольку меня не было в Англии – как уже сказала, я тогда совершала тур по Америке, – все это вылетело у меня из головы. Только через несколько лет я снова увидела тебя и, естественно, не говорила с тобой о смерти родителей.

Конец ознакомительного фрагмента.