Однако к Ленке Никитос подкатить почему-то не может.

– Слушайте, я замерзла, – заявляет Клео, оторвавшись от Влада.

Мы слегка троллим Влада, что он плохо греет, но перемещаемся с улицы в столовку универа.

Только усаживаемся за стол, как Никитос снова пристает с расспросами:

– А куда поехали? К ней? К тебе?

– Да никуда. В какую-то гостиницу пошли. Хистори, что ли… не помню.

– А-а, да, – кивает Никитос. – Хистори 1882. Рядом с клубом. Сам там как-то с одной зависал. Ну и что? Как она?

Никитос многозначительно ведет бровями, украдкой косясь на Ленку.

– Да, Тёма, как она? – подхватывает Клео. – А то ты так резко испарился с этой загадочной незнакомкой.

– А по нему не видно? Вон, до сих пор прибалдевший сидит, – подмигивает Влад.

– Только не говори, Шаламов, что тебя на старушек потянуло, – фыркает Свиридова. – Ей тридцатник точно есть, как минимум. Видели мы её с Клео, когда спускались. Она у бара сидела. Помнишь, Клео? Тётка без туфель там была?

– Помню, что сидела какая-то босиком, но я ее особо не разглядывала.

– Ей нет тридцатника, – говорю Ленке с раздражением. – И вообще, Солнце, не всё ли тебе равно, на кого меня тянет?

– А кто она такая? – влезает Гарик.

Я жму плечами.

– Без понятия. Мы же не беседы с ней вели.

Ник с Гариком понимающе хмыкают.

– И что, даже имя не спросил? – удивляется Клео.

– Ну, допустим, спросил. Лера её зовут. Всё? Довольны? Допрос окончен?

– А даже если и за тридцатник, то что такого? – продолжает рассуждать Никитос. – Опытная, значит. И вообще возрастные в постели огонь. Всё умеют, не стесняются и мозг потом не выносят. У меня была как-то одна за…

И тут вдруг за соседним столиком раздается грохот. Мы все замолкаем и поворачиваемся на шум. А это какая-то девчонка упала то ли со стула, то ли вместе со стулом. Лежит на спине беспомощно, ноги кверху. Сумка и очки рядом валяются. И наши, как дебилы, начинают ржать.

Я встаю, подаю ей руку, помогаю подняться. Она опрометью убегает из столовки, а её подружка показывает нам fuck и за ней.

Смотрю, Ленке уже не до смеха. Она снова клокочет:

– Не, вы видели? И это перваки такие пошли оборзевшие. Да она охренела совсем!

– А ты бы не охренела, если б упала, и над тобой стали ржать? – спрашиваю её, ну, может, чуть грубовато.

Свиридова смотрит на меня, как на предателя. И чуть не плачет. Все сразу замолкают. Клео переводит взгляд то на неё, то на меня, а потом говорит:

– Ой, ну что, мы сейчас из-за какой-то страхолюдины переругаемся?

– А я ни с кем не ругаюсь, – отвечает Ленка с надрывом. – Было бы из-за кого. Если Шаламову хочется побыть защитничком убогих страшилищ, то ради бога…

– Она реально страшная, – хихикает Клео.

– Да обычная она, – встреваю я опять. Вообще я редко лезу с кем-то спорить, да почти никогда – нафиг надо? Но тут как вожжа под хвост попала. Ну или, точнее, Свиридова допекла так, что каждое её слово воспринимаю почему-то в штыки. – Нормальная она девчонка.

– Нуууу уж, – качает головой Никитос. – Я бы столько не выпил.

– Так-то да, капец она уродина, – поддакивает Гарик.

– Да прямо уродина. Накрасить ее, причесать, приодеть и норм будет.

– Угу. Если только в фотошопе, – фыркает Клео.

Короче, спорим так, что в итоге забиваемся. Без всяких условий. Просто на результат: получится или нет. И уже задним числом я думаю: нафиг мне оно надо?

***

Во вторник расписание у нас опять перекроили и последней парой поставили лекцию по «Уголовно-процессуальному доказыванию».

– По ходу, лекции не будет, – изрекает Громов из параллельной группы. – Говорят, Иванов заболел конкретно.

– И что? Ждем пятнадцать минут и уходим? – спрашивает кто-то с задних рядов.