– Не надо… Ну, пожалуйста, не надо… – просил он.

Непослушными пальцами парень, как мог, высвобождал горло из удавки, но ему не позволили выпутаться, а ещё круче сдавили глотку. Сопротивляться сил у Вадима не осталось, он смирился со страшной участью, и его голова заваливалась на бок. Но её подняли и продолжили растирать ему лицо. И неожиданно сквозь нестерпимую ломоту во всем теле к его угасающему сознанию прорвался мужской голос:

– Давай, дружище, рано тебе умирать, слышишь! Просыпайся же! Сейчас поможем тебе, вытащим, отобьём. Ты только дыши. Дыши!

Наивно поверив в спасение, Вадим охотно подчинился невидимому собеседнику и тут же часто задышал. Значит, не убивают, значит, ошибся, и не в кучу ненужности его пока, нет. Там другие пусть остаются, а ему к живым нужно, с живыми. И потому он всё цеплялся за человека, которого не видел, впивался скрюченными пальцами в его невидимую дутую куртку и не отпускал, не переставая кашляя. Рядом люди, только бы не ушли и не бросили.

– Не бросайте меня одного! – вдруг закричал Вадим. – Только не бросайте меня здесь! Я не хочу…

Внезапно голос его надломился, и холод мгновенно проник в непокорного мальчика, не желающего умирать молодым, и в сию же секунду отправил его к неживым. Что наделал, парень и сам не понял. Только миг спустя он обмяк, повалился на колени на асфальт, уткнулся лбом в стену и на последнем выдохе прохрипел:

– Остановите это… Выпустите… Отпустите… Верните… Верните меня назад…

– Вернись, Вадим! Вернись к нам!

Неужели Артём? Да, это был именно он. И, хотя, верить собственному слуху в отражениях Вадим всегда опасался, сейчас он хотел только одного, чтобы говорил с ним из реальности именно Артём. Ведь не сбежит же он и не бросит друга одного корчиться посреди города в жуткой ломке выхода из отражений. Не уйдёт же, правда?

Но Артём и не собирался отступать. На этот раз он не растерялся, и теперь возвращал Вадима и, вытаскивая из отражений, всё тряс его за плечи, но пока без толку.

– Отражения… Отражения это… – метался в бреду Вадим. – Я в отражениях… Мне нужно прямо сейчас выйти или…

Ну вот же, вот Арофьев напротив, сильно так по лицу хлещет. Осталось просто зацепиться, да хоть за боль, но получалось у Вадима плохо. Ещё хлопок, и ещё.

– Почему не могу выйти… – твердил парень. – Почему же?

– Артём, остановись! Ему больно! Посмотри, его лихорадит, – взбунтовалась где-то совсем рядом Алиса. – Может… может, по-другому как?

Услышав голос Алисы и вспомнив её теплые ладони, сжимающие его, Вадим так резко дёрнул головой назад, надеясь наконец рассмотреть её, что тут же налетел затылком на кирпичный выступ позади себя, зашипел от боли и очнулся. Он сидел на асфальте в углу полутемной подворотни. Ноги его оказались раскинуты в стороны. Руки поднять не в силах был. Над ним нависал объятый тревогой Артём, а рядом на коленях стояла Алиса. Глаза у неё были воспалённые какие-то. Ревела что ли? Вернулся он, всё закончилось, и Вадим остался жив. Это ведь не он умирал в том отражении, а прочувствовал, как себя. Пару минут спустя он всё же собрался с силами, с большим трудом выдавил из себя подобие улыбки и объяснил:

– По-другому никак, Алис. Никак не…

Только Алиса не дослушала, не дала договорить. Она бросилась к нему, притянула за плечи к себе, обняла и закрыла его голову руками. В волосы его стала быстро-быстро целовать, в лоб, в шею. Тепло её на ходу к нему прилипало и легко впитывалось в него вот такого беззащитного. Согревала его девушка. И только когда совсем пришёл в себя, он обнял её в ответ. Но не целовал, нет – молчал.