Следы на воде Владислав Вишневский

Длинноногий и худой Валька Чижов, несмотря на то, что шёл торопился, был занят разными своими тинейджерскими мыслями, важными и часто удивительными, расслышал всё же с правой стороны от себя чьё-то еле слышное тонкое, писклявое мяуканье. Мимо уже прошёл, но тревожный сигнал, угасая, пробился-таки сквозь мрачные Валькины размышления: что сегодня делать, чем опять заняться, и вообще. Он ещё шёл туда, куда и должен был идти, к Серёге, к другу, брату, но скорость механически сбавил, и голову на звук повернул, а глаза уже сами собой отыскивали бедное животное. Что именно котёнок попал в беду, маленький, пушистый, беззащитный, Валька догадался сразу, безальтернативно: а кто же ещё, не корова же, правильно? Где же она там, в мусорке, может поместиться, отмахиваясь от глупой мысли, скептически хмыкнул Валька, даже головой крутанул, и придёт же такое в голову…

Почему именно корова ему на ум пришла, Валька уточнять для себя не стал: пришла и пришла. На то она и голова, чтобы мыслями и образами ворочать. Считай, главный в жизни предмет. И она, голова, ещё ни разу его, кстати, не подводила. Ноги – да, не успевал порой убежать, и руки тоже – не могли красиво отмахаться, но интуиция, например, как свисток на чайнике, всегда на стрёме была. Это Валька твёрдо уже знал. Иной раз голова вместе с интуицией кричали ему – не надо, Валя, не ходи, или не пей, а он с пацанами шёл, или пил, или… жалел потом. Не при всех, конечно, жалел, а сам с собой. Долбил его потом, гадство, внутренний голос, как дрель по бетону (в его доме, каждый вечер и все выходные кто-то с упорством шахтёра непременно дырявил стены и дырявил). Короче, именно она – интуиция, сейчас его и остановила, не ноги.

Валька огляделся.

Призывный звук доносился точно из мусорки. Из этой, коллективной свалки отходов от бытовой жизнедеятельности человека. Вернее, жильцов. Неприглядный вид контейнеров, особенно, порой, запахи, могли рассказать, инопланетянам, например, о многом, если не о главном. К счастью, в Валькиной жизни их не наблюдалось, пришельцев этих, даже и не предвиделась встреча, на жизнь он смотрел своими глазами, земными. А они у него большие, порой огромные, но красивые. Когда серо-зелёные, больше серые, холодные значит. Когда и наоборот, солнечной зелёной лужайкой светятся. Но чаще ироничные, естественно любопытные и жутко избирательные. Иногда он видел всё и всех, причём насквозь, как рентгенолог, он так считал, в других случаях события и целые явления пропускал мимо «головы», как тот невод с дырками с расчётом только на авианосец. И вообще, глобальные вопросы переустройства общества, как и его развитие, Валентина не интересовали совершенно, личных проблем хватало, остальное было пофиг. К тому же, мусор домашний – если уж про контейнер, он не выносил, а если когда и приходилось, по причине глубокого презрения, пакет бросал издалека, как заправский баскетболист. В других случаях, дальней стороной этот тёмный квадрат жизни обходил, потому что – проза, российская действительность.

И ещё. Особо сердобольным Валька себя не считал, нет. Запросто мог когда в воробья камнем запустить, когда в кошку, когда в ворону, а мог и защитить живность, любую… То метким стрелком себя видел, то яростным защитником всего малого и слабого, включая природу. Сейчас остановился быть может потому, что рано ещё было, утро же, охотничьи инстинкты в Валентине Чижове ещё не проснулись, Валька сделал несколько шагов задним ходом, – иногда он себе казался большой и тяжёлой машиной, ледоколом, например, – потом всё же развернулся, кренясь, как самолёт в воздухе при развороте, и уже обычной походкой, неторопливой и независимой, в раскачку, как все пацаны его возраста и те, что старше, пошёл на посадку. «Убавив обороты двигателей лайнера, и выпустив шасси», кривя в остром любопытстве и брезгливости лицо, Валька осторожно приблизился к мусорным бакам, вытянул шею.

Призывный писклявый голос стал чуть громче, но явно угасал. Нужно было спешить, понял Валька. Палкой попытался раскидать горой наваленный мусор, пакеты в основном, но до страдальца не добрался, потому что его вовсе и не было, вместо этого – наткнулся на… на мобильный телефон. Да, представьте себе, на мобильный! Серебристый такой. С цветным дисплеем. Настоящий! Валькино лицо и глаза вспыхнули радостной, счастливой улыбкой, он коротко оглянулся: не подстава ли… Такое в его мальчишеской жизни случалось сплошь и рядом, влёгкую. Но, сейчас, нет, похоже. Вокруг не души. Бомжи ещё не прошли, не сняли пенки. Валька был первым.

Повезло, мелькнуло в голове, сильно повезло. Телефон для него, как мешок с золотом для кладоискателя. Лицо Валькино, потемнев веснушками, ещё ярче засветилось, он обрадовано засуетился. Почему засуетился? Всё просто: cобственного, своего телефона, личного, у Вальки ещё не было. Вернее, он был, но один на двоих с другом, старенький «Сименс» А-40. Сегодня по графику он был у Серёги Панова, друга и корефана, брата, как говорят. Его очередь. Но этот! Тоже «сименс», совсем новенький вроде, крутой, дисплей расцвечен красками, – вот он! Ё моё, радовался находке Валька. Спасибо интуиции, это она его тормознула. Да и сам он, Валька, чего там говорить, молодец – орёл-голова! – сам себя послушал, сам и остановился, а ведь мог и мимо протопать… И пролетел бы, если бы в карманной музыкалке батарейки не сдохли, без наушников и шёл, без привычного рёва в ушах любимой рок-группы «руки вниз, задницу вверх». Потому и услышал. Ур-ра!

Нашёл!

Клёво!

И у него теперь будет свой телефон, подпрыгнул Валька. Не один мобильник, как раньше, по-очереди, а целых два телефона на двоих. У Вальки даже круче. Правда разглядывать название модели возможности не было, телефон требовал внимания. Выудив из мусора двумя пальцами мобильник, Валька машинально мазнул им по штанине, нажал на кнопку ответа, поднёс к уху…

– Рекрут, рекрут, ответь… – почти обречённо, монотонно, с ноткой недовольства, взывал чей-то капризный женский голос. Голос на некоторое время в мобильнике умолкал, потом вновь включался. – Рекрут, рекрут…

Корпус телефона приятно холодил Валькину руку, остужал горящее от нечаянной радости ухо.

– Рекрут… – безуспешно взывал угасающий «кислый» голос.

Валька с глупой улыбкой размышлял ещё – как быть. Ни фига себе!! Ништяк! И работает! Ещё раз оглянулся на всякий случай по сторонам… Нет, никого. Только Валька, мусорка и телефон. Телефон – удача! Сам голос в телефоне приятным назвать было нельзя, женский и женский, где-то девчоночий, наверное, но уж точно не кошачий, хотя…

– Рекрут, рекрут…

Ещё раз глянув на экран, Валька решился.

– Алё! – не показывая радость от находки, почти по-деловому, глухо и небрежно, как и положено новому русскому (сейчас он был именно им: полностью упакованным новым, не банкиром, это мелочь, круче!), ответил Валька.

Женский голос мгновенно ожил.

– Алло, рекрут! Это ты? Ты? Наконец-то! – радостными интонациями полыхнул голос в Валькино ухо, но тут же неожиданно сменился на арктически холодный. – Ты где это, ублюдок, был? Почему не отвечаешь? Ты хочешь под раздачу попасть, да? Ты играешь с нами, да? Я чуть с ума не сошла! Ты всё срываешь! Ты понимаешь это, а? Отвечай!

В Валькино непонимающее ухо билось сильное недовольство, прямой разнос, более того, вместе с гнилостными запахами свалки пахло чьей-то раздачей. И без того сильно округлив глаза, Валька моргнул, извините, мол, он-то причём…

– Аллё, я это… – машинально отходя на несколько шагов от запахов, хрипло промямлил он и умолк, его перебили. Тцц!

В свои пятнадцать лет Валька множество раз попадал под различные разносы и прочую ругань, но тогда он точно знал за что, или догадывался.

– Короче, недоносок, фак ю, если ты хочешь получить за работу свои баксы, – бился в ухо визгливый, как пилорама, голос, – к девяти будь в Макдоналдсе, что у плешки, понял? Подойдёшь к старшей смены, Галей её зовут, фигуристая такая – ничего особенного! – крашеная шатенка с короткой стрижкой, скажешь, что ты «рекрут», она даст тебе пакет…

– С биг-маками что ли?

– ?!

И не глупо совсем переспросил Валька, он ещё не завтракал, где-то собирался только, в перспективе, у друга, как обычно.

– Заткнись, дурак! Я передам кому надо, как ты придуриваешься, тебе покажут биг-мак, умоешься. Короче, подойдёшь, она даст тебе пакет, ты его отнесёшь куда надо.

– А куда надо?

– Там скажут куда, – по кошачьи фыркнул голос, и снова в Валькино ухо противно прошелестело, как шершавой доской по душе проехалось. – Пакет не открывай. Не вздумай! Это запрещено. Ты понял?

Точно – корова, вконец обиделся Валька, даже – две в одной.

– Ага! – машинально сглотнув, кивнул он, теряясь в своих ощущениях, правда больше с уклоном на еду, про неё бы сейчас – ой, не надо.

– Не «ага», а так точно! – с ноткой превосходства, поправил успокаивающийся уже вроде тёлкин голос. – А за то, что чуть не сорвал мне работу, с тебя три бонуса. Я записала. Ты в штрафниках, товарищ. Ещё два, и – плохо будет.

– Кому будет? – машинально запнувшись на обращении товарищ, переспросил Валька. С такими саркастическими интонациями – он помнил, – митингующие коммунисты к своим заклятым оппонентам по телику обращались, тоже бывшим товарищам. Но Валька не оппонент, скорее абонент этой козе, значит, извините, такой козе не товарищ. Машинально, как это он всегда поступал в тупиковых ситуациях, перед училкой, например, дурашливо сморщил нос, мол, ничего не понимаю, ничего не слышу, и вообще я слепой. И затупел. И ведь было от чего затупеть. Напрочь противный голос человеку настроение испортил. Ему всё сейчас было странно и непонятно – кроме тёплого уже в руке мобильника, и голос из трубки, и имя странное – Рекрут… Кликуха, наверное, издёвка, позывной, или… точно позывной. Наверняка позывной! Конечно, – мелькнула радостная мысль. Валька расцвёл. Он теперь разведчик! Он этот, как их… секретный агент. Да-да-да, как Лёха в фильме про национальную безопасность или… «Улицы разбитых «фунфырей». Нет-нет, только не они. Они Вальке не пример. Там менты водку всё время пьют, то на троих, то на четверых, стресс вроде бы снимают, на самом деле эчистые алкоголики. Вот если «Терминатор», да! Если Шварценеггер, это катит! Потому что Терминатор ему ближе. Таких фильмов он пересмотрел уйму. Про заслуги сотрудников наших спецслужб он тоже знал не мало, но больше по разным американским фильмам, так что, кое-что понимал в этом. Настроение у Вальки непроизвольно улучшилось.