Макс сворачивает с ярко освещённого шоссе на узкую извилистую улочку в центре старого города, и в салоне автомобиля воцаряется тишина. Его голос становится напряжённым и серьёзным.

– Представь себе, что это не просто версия, а неопровержимая реальность. Мы имеем дело с организованным преступным синдикатом, который действует с пугающей эффективностью. Их методы остаются незамеченными, а жертвы исчезают без следа. Каждая пропавшая девушка – это трагедия для семьи, общества и нас самих! – Сжав руку в кулак, он прикладывает его к груди слева, а голос дрожит от напряжения. – Мы не можем позволить себе закрывать глаза на это! Наши действия должны быть решительными и целенаправленными, чтобы, наконец, привлечь этих злодеев к ответственности!

С этими словами он резко ударяет кулаком по оплётке руля, задевая и клаксон посередине. Вечернюю тишину тут же разрывает оглушительный писк, который эхом разносится по улице, подчёркивая серьёзность его слов и готовность к действиям. И я почти поверил бы в его боевой настрой, если бы не эта чересчур вдохновляющая речь и не искусственное, наигранное, серьёзное выражение лица, которое так явно противоречит его образу трусливого опера в отставке, за что и был уволен с предыдущей должности.

Поэтому решаю ответить в его же стиле:

– В целях обеспечения нашей эффективной коммуникации рекомендуется воздержаться от высокомерного поведения. В противном случае может возникнуть необходимость в поиске хотя бы одного функционирующего устройства видеозаписи внутри помещения вам самостоятельно.

– Ля, как завернул, а… – посмеивается парень. – А что было внутри с камерами?

– Происходило отключение для установки системы.

– И это оправдание у всех? – удивился он.

– У последнего. У всех причины разные, придраться не к чему.

– Умно… Похоже, действует какой-то фанат-фетишист, и не один. А что с Катей?

– Смотрели «Русалочку» и легли спать, – процитировал я её одноклассницу.

– «Русалочку»? Серьёзно? И ты поверил? – Я недоумённо поворачиваюсь на слова Макса. – Девчонка была под строгим контролем, и вдруг её отпустили впервые на ночёвку, чтобы она смотрела какой-то мультик?

– Её подруга утверждает, что это был фильм.

– Пф, о темнокожей русалке?

– А с каких это пор ты расист? Или дискриминация по признаку принадлежности к «волшебницам» не распространяется?

– Не расист, – отрезает тут же парень. – Логично любить румяных красавиц, а то, что русалка, живущая на дне морском, вдруг загорела там, куда не проникают солнечные лучи, – нелогично. К тому же в их районе есть клуб «Русалочка». С вероятностью 99,9% Катя была там, а подружка выпалила первое, что пришло ей на ум, испугавшись. Но потом опомнилась и решила оправдаться.

– Это всё притянуто за уши, – я скептически посмотрел на него. – С чего бы отличнице идти в клуб в выходные перед важным экзаменом?

– Вот именно! Если она там была, значит, это не просто оправдание. Значит, что-то произошло. И мы должны выяснить что.

Я устало вздохнул.

– Вот ты и съездишь на разведку, пока мы поболтаем с Антошкой.

Мы приближаемся к величественному, помпезному дому в три этажа. Он скрыт за высоким каменным забором, который отбрасывает жуткие от луны тени на дорогу. Вокруг не горит ни один фонарь. Темно, как в могиле. Ветер усиливается, и небо вдали озаряется молниями, предвещая приближение непогоды. Кажется, сама природа предупреждает нас о чём-то зловещем, что скрывается за этими мрачными стенами.

Слева доносится многозначительный тяжёлый вздох напарника.

– Жуть какая… – наконец произносит он, прерывая затянувшееся молчание. – Ходят слухи, что вся их семейка была замешана в какой-то заварушке с нелегалами пару лет назад, но чудесным образом всё замялось… В частности, говорят, что его дядя, работавший в местной полиции, был замешан в покрывательстве нелегальной миграции. Он использовал своё служебное положение, чтобы закрывать глаза на нарушения и даже помогал нелегалам пересекать границу…