Когда Гектор, Кэт и директор театра вошли внутрь, Элен сидела перед зеркалом за столиком, уставленным различными баночками и бутылочками, и протирала лицо небольшим кусочком ваты. Увидев гостей в отражении, девушка отложила вату в сторону и медленно, грациозно встала. В отличие от остальных своих коллег, она не улыбалась.

— Вот, айл Дайд, айла Эйс, познакомьтесь с нашей лучшей актрисой, — заговорил Вандаус торжественно. — Уже пять лет Элен — наша гордость. Вы видели её сегодня в главной роли. Правда же, великолепна?

Кэт тихонько вздохнула — она явно разделяла мнение директора. И не удивительно — сейчас, абсолютно без грима, с чистым и свежим лицом, Элен выглядела даже эффектнее, чем на сцене. Сливочная кожа с лёгким румянцем на щеках, оставшимся, скорее всего, после протирания лица, казалась мягкой и нежной, совсем не испорченной гримом. Полные губы притягивали взгляд не хуже, чем глубокое декольте — настолько глубокое, что Гектору было странно, как грудь Элен умудряется не вываливаться оттуда при малейшем движении и даже обыкновенном дыхании. Распущенные волосы редкого медного оттенка контрастировали с необыкновенной порочностью губ и груди: в ярком свете немагических ламп они отливали рыжиной и словно светились, окружая лицо и делая его каким-то одухотворенным. Им вторили глаза — карие, огромные, с длинными пушистыми ресницами, они должны были принадлежать невинной девушке, а не приме Императорского театра, о которой ходили слухи, будто любовников у неё было больше, чем пальцев на руках и ногах.

— Абсолютно великолепна, — подтвердил Гектор и, подойдя к Элен, взял её за руку и поцеловал ладонь, глядя девушке в глаза. — Очень рад познакомиться с вами. Восхищён вашей игрой.

На самом деле Гектор не был восхищён ничем — ни игрой, ни внешностью. Да, талантливая — но он видел талантливых. Да, красивая, и очень — но он видел красивых. Однако нужно ведь было сказать какой-то ничего не значащий комплимент?

Элен облизнула губы маленьким розовым языком, вздохнула, и грудь её колыхнулась.

— Я тоже рада, — произнесла она тихим, но глубоким голосом, напомнившим Гектору кошачье мурчание. — О вас ходят легенды, айл Дайд. — Короткое, словно невзначай, прикосновение к запястью, как намёк на большее, лёгкая улыбка. — Правда, они в основном страшные.

Очень интересно. Не показалось ли ему?

Гектор опустил глаза и уставился Элен в вырез платья. Снова вздох — уже глубже, провокационнее, и закушенная нижняя губа, и ещё одно прикосновение к запястью — как сигнал, что он всё понял правильно.

Дерзко.

— В легендах мало правды, — усмехнулся дознаватель, второй раз склоняясь над рукой девушки и целуя её. — Не больше, чем в спектаклях, где вы играете. — И Гектор, пользуясь тем, что остальные находятся сзади и не могут видеть, что именно он делает, лизнул её ладонь. Элен вздрогнула, но в ответной улыбке Дайд заметил толику торжества.

— Что ж, тогда я не буду им верить, — проговорила она с истинно женским кокетством, и Гектор отпустил её руку.

— Кэти, дорогая, — сказал он, оборачиваясь и подзывая девушку, выглядевшую слегка растерянной, — подойди. Элен, позвольте представить вам мою спутницу Кэтрин Эйс.

Губы примы Императорского театра сложились в удивлённое «о» — кажется, она пыталась понять, кем может быть Кэт, учитывая недавнее поведение Гектора, но не преуспела в этом.

— Вы прекрасно играли, — произнесла Кэти, пожалуй, с излишним пылом. — Мне так понравилось! И знаете… вам, наверное, говорили — вы очень красивы. Очень!

— Да? — Элен рассмеялась, и Гектор услышал в этом смехе фальшь. — Спасибо большое. Приходите ещё на мои спектакли. Бирион, — а вот теперь она будто приказывала, — может, мы дадим айлу Дайду и… — Она запнулась, и Кэт подсказала: