Виктор Андреевич  поздоровался. Представился.  И добавил:

– Кандагар.

И  незнакомцы ему ответили.

–Герат.

–Джелалабад.

–Кандагар.

 –Хост.

И он попросил:

– Шурави, присмотрите мне, пожалуйста, в дороге за девочкой. –  и посетовал – Своих, городских афганцев я знаю, а с   района, извиняйте, шурави.

– За какой девочкой?

– За этой, вот. – Мотнул головой себе за плечо. И снял РД.  Мужчины  немедленно расступились, чтоб он смог  добавить его в общую кучу, и спросили сразу вдвоем:

– А это девочка?

– Дочка?

– Ученица. – коротко пояснил тренер.

– А учил чему?

– Снайперскому делу.

– Даже так?!

Ольга была немедленно, оценивающе,  всеми этими мужчинами осмотрена с головы до ног. Видимо сочли, что собрана  довольно грамотно. Ольга старалась свое беспокойство не показывать. Но внутри девушку ощутимо потряхивало.

Поговорить бывшим сослуживцам довелось буквально пару минут, как разнеслось зычное:

– По вагонаааам!

Успели только обняться на прощанье.   Загрузились оперативно.  Ольге даже подержаться за свои вещи не дали, мужчины сами занесли. Сами на третью полку закинули. Заняли третий от проводницы отсек и два места напротив. Ольгу посадили к окну. Подальше от посторонних глаз и рук. Сказали, что вторая полка ее. Предложили выбрать которая. Ольга хотела сразу туда залезть, не пустили. Только куртку сняла, свернула, положив в изголовье. Поезд  быстро миновал    город, и теперь за окном было практически темно. Ольга  продолжала всматриваться в темноту. Попутчики негромко переговаривались. А один, сидящий напротив, вторым от окна,  смуглый, усатый,  седой через волос, продолжал очень внимательно рассматривать Ольгу. Она уже давно чувствовала на себе этот изучающий взгляд. Наконец, не выдержала, посмотрела ему в  темные, лукавые глаза и спросила напрямую:

– Что-то не так?

– Да, вот, никак понять не могу что у тебя на голове. Платок… не платок, бандана… не бандана…

– А! – улыбнулась она. – Сейчас покажу. – И сняла головной убор, раскладывая на столике. Это у нас ребята в клубе придумали.  Многие себе нашили. Удобно. И просто.  Квадрат.  Камуфляжка из тонкого трикотажа. Длина одной стороны примерно равна окружности головы,  на три угла шьются петельки из резинки. На один – пуговица. Если так закрепить, – она вновь надела  свою тряпочку на голову, закрывая лоб до бровей, – то два конца сзади свисают в роспуск.  Или можно, как я, наперекрест, подобрать волосы. Или  можно еще вот так: за один свободный конец на лицо, зацепив за ту же пуговицу. Получается как маска, если пыль или где не надо, чтоб  запомнили.

Одни глаза только и остались. Попутчики оценили. Потом из домашних запасов  дружно собрали  обильное дорожное застолье.  Ольга первый раз видела, как пьют третий тост. Стоя. Молча. Сурово. Не чокаясь. Она водку не пила, но поднялась вместе со всеми. Потом посидела еще немного, догрызла  силком врученную ей кроличью ножку и полезла к себе  наверх. Вагон начинал гудеть разговорами все громче и громче. Видимо, не только в их полукупе ужинали со спиртным.  Где-то вдалеке всерьез ругались. Ольга постепенно задремала и проспала всю ночь, периодически просыпаясь от шума. Слева за переборкой дело дошло до драки.  Вдалеке несколько раз недружно порывались спеть. Дальше первого куплета выходило плохо. Целый вагон контрактников едущих на войну еще та веселая компания.  Она старалась вниз не спускаться. Только поесть. В туалет попутчики ее  непременно водили под   конвоем.

– Дабы…! – весомо  и непререкаемо ответили на стеснительное, до пылающих щек и ушей, возмущение.

А поезд ехал и ехал.

***

Моздок встретил пасмурным, но сухим и теплым рассветом. Вокзал  в стороне, ничего особенного, приземистый какой-то, две платформы. Разгрузились. Быстро нарисовались командиры, которых всю дорогу видно не было. И сразу сортировка. Кого налево, кого направо, сразу к длинной колонне машин.  И как только они не путались с таким количеством народа!?