Марина некоторое время стояла молча. Потом прижалась к груди Сергея, ощутив под руками холодный металл ордена Красной Звезды и медали «За боевые заслуги».

Несомненно, это была правда. По тому, как говорил всё это Сергей, не поверить было нельзя. И эти руки…

Марина вдруг вспомнила, как получила первое после долгого перерыва письмо от Сергея и удивилась тогда изменившемуся почерку. Сергей просил извинения за каракули: писал, что строчит письмо под одеялом с фонариком. Мол, любит очень, а строгий старшина не даёт после отбоя задерживаться. А когда писать, если не после отбоя? Весь день утыкан какими-нибудь мероприятиями.

Всё это выглядело смешным и неправдоподобным. Марина не поверила. Но сейчас, в доли секунды поняла, что ошиблась – неправда неправде рознь.

Что же ты молчишь, Сергей? Обними её, прижми к себе сильнее. Сделай это, и вы будете вместе. Навсегда вместе. Чего в жизни не бывает…

Но Сергей отходит от Марины и продолжает говорить, словно разговаривая с самим собой, и она не может остановить его.

– Ты поверила, что я способен на такое… Не думал я, что из-за какой-то сплетни ты всё расстроишь. Ведь и свадьбу хотели сыграть этим летом. Тьфу ты, чёрт, бред какой-то честное слово. – Что ещё Семёнов рассказывал? Детей-то у меня там нет? Или гарем в Кабуле дожидается? А то живу и не знаю.

Рад бы Сергей не говорить этого. Но непонятно на кого злость сама выливалась наружу. Впрочем, ясно на кого – на Семёнова. Встретить бы его.

За это короткое время глаза Марины потемнели, в них исчез прежний блеск, тонкие губы стали злыми и холодными.

Марина ответила не сразу.

– Предложение он мне сделал.

– И ты?

– Я вышла за него. – Марина отвернулась, её худенькие плечики затряслись.

Сергея шатнуло от этих слов, и он вдруг понял, что здесь ему больше делать нечего.

Первое желание – набить Семёнову морду – после того, как Марина во всём призналась, постепенно прошло. Зачем? Что это даст? Былого уже не вернуть. Лишь единственное сказал бы Сергей, если бы встретил, Семёнову: «Человек, который предал один раз, предаст и второй, и третий раз…». Пусть как хочет понимает эти слова…

Да, Светлана была права – сюда, действительно, не стоило приезжать. Так больнее, во сто крат больнее…

…

Сергей вошёл в подъезд и на мгновение остановился. Всё здесь было незнакомо, и едкий запах краски от недавно выкрашенных стен лишь усиливал это чувство.

Перед ним дверь. Некоторое время он медлит, не вдавливает пуговицу звонка, словно хочет продлить по-особенному приятное чувство скорой встречи с родными после двухгодового перерыва. За этой дверью, обитой чёрным дерматином, находятся самые дорогие и близкие ему люди – мать и отец.

Сергей, наконец, звонит и ловит себя на мысли, что только сейчас он по-настоящему осознаёт, что служба кончилась. Ни когда старшина построил их в последний раз для проверки внешнего вида, ни когда командир полка давал напутствия, а именно сейчас, когда вот-вот должна открыться дверь его родного дома.

Сергей представляет, как обнимет мать, расцелует, по-мужски крепко пожмёт руку отцу, а тот скажет: «Ну вот, сынок, теперь ты настоящий мужчина – армия для тебя позади…».

Но дверь не открывают, и на повторный звонок опять тишина. По всей видимости, дома никого нет.

Сергей не писал, когда вернётся. Во-первых, потому что сам не знал толком, а во-вторых, хотел преподнести сюрприз своим неожиданным появлением. Но неожиданное появление откладывалось на неопределённое время. Кто где – Сергей понятия не имел. По письмам только знал, что мать работает оператором на какой-то водонапорной станции, а отец после увольнения в запас – военруком в школе.