Проклятье!

Разворачиваюсь под пристальным взглядом. Главное не дышать, пока не буду как можно дальше.

Впервые за много лет глаза жжет от невесть откуда взявшихся слез. Я совершенно не контролирую собственное тело! Оно бунтует против меня. Не слушается. Я не хочу реветь. Не желаю реагировать на запах Малина. Не хочу испытывать все, что он вызывает из-за проклятой истинности.

Разум сильнее!

Не видя ничего вокруг, пересекаю первый и самый большой зал, влетаю в очередной темный коридор. Здесь нет даже блеклого света под потолком. Крошечные затемненные светильники на правой стене на большом расстоянии друг от друга.

Предплечье взрывается болью. Шиплю, ощущая себя тряпичной куклой. Спина вжимается в холодную стену, а в нос с новой силой забивается знакомый запах. Гадкая посторонняя примесь теперь не такая яркой, но все же есть.

Непроизвольно морщусь, смотря в ненавистные глаза.

— Отпусти, — цежу зло и дергаю плечом, которое крепкая ладонь впечатывает в стену.

Игнор. Малин наклоняется к шее, шумно втягивая воздух. Дыхание разбегается по коже. Мурашки от маленького участка расползаются по всему телу. Заполняют все, подкашивая колени от близости Малина.

С каждым днем он влияет сильнее. Прежде было проще бороться с притяжением, а ведь прошло всего несколько дней.

— Что ты используешь? — требовательно спрашивает Малин, продолжая меня обнюхивать.

— Ничего, — вру уверенно и безжалостно.

Нос Малина задевает губы. Крупная дрожь пробивает копьем, пронзает пятью молниями сразу.

Случайное касание с убийственным эффектом.

Впиваюсь ногтями в ладони, мысленно окатывая себя ледяной водой. Щедро сыплю лед в тело.

— Я чувствовал тебя вчера. Слабо. Сегодня запаха нет, — хриплый голос Малина танцует на мне танго.

— Я уже говорила, тебе надо лечиться.

Мой голос внезапно тоже захрипел. Предательски. Совершенно мне несвойственно.

Подбородок настойчиво тянут наверх, вынуждая запрокинуть голову.

— Что ты используешь?

В бледно-желтых глазах сплетается злость и замешательство, непонимание. Пусть лучше думает, что сходит с ума, чем знает правду.

— Ничего, — повторяю по слогам, стараясь не дышать.

Но это невозможно! Нельзя по желанию забыть о кислороде на время. Он должен течь, даже когда становится концентрированным ядом.

— Лжешь.

Малин оглядывается вокруг себя, продолжая меня удерживать за плечи. Одна жалкая черная салфетка на столе привлекает его внимание.

— Не дергайся, — предупреждает столичный и отпускает.

Ненадолго.

Нет смысла убегать, все равно некуда.

Малин поднес к моему рту салфетку.

— Смочи.

Вопросительно приподнимаю брови.

— Или это сделаю я. Выбирай.

Хороший выбор! Чтобы он моими слюнями меня обмазал, или своими.

Нет сомнений, для чего он это затеял.

Исполнила идиотский приказ, убивая засранца взглядом.

Солнечное сплетение сходит с ума, скручивается в пружину и буквально толкает повиснуть на шее истинного. Сопротивление с трудом, но удается.

Влажный кусочек салфетки прижимается к сгибу шеи. Малин не отпускает мой взгляд, настойчиво натирая выбранное место.

«Пусть у него ничего не получится. Пусть только у него ничего не получится…», — безмолвная мольба не успокаивает, но отвлекает от нарастающей ломки в теле.

Похоже, чем дольше игнорируешь истинность, тем сильнее она проявляется. Странная закономерность, но иного объяснения в голову не приходит.

Очередной шум воздуха раздается рядом с ухом. Жадный. Нетерпеливый. Один вдох за другим.

Жмурюсь, понимая, что за этим последует, только мое воображение оказывается скуднее реальности.

Горячие губы примыкают к маленькому клочку кожи, выбивая из меня неконтролируемый стон. Низ живота прошибает, стягивает, острыми лучами заполняя все тело.