Я медленно встал с дивана, вокруг которого беспокойно носилась Жизель – девушка Роберта. На ней было бордовое платье чуть выше колен, в руках – букет белых георгинов, который она прижимала к груди. Жизель выглядела ошеломлённой. Мне было особенно странно видеть её. В случае всех остальных, я бы мог назвать примерную, гипотетическую, более-менее логичную причину их появления. С Жизель, однако, даже такой причины я найти не мог.

«Может они здесь парами? – рассуждал я. – И если я связан с кем-либо, то появляясь здесь, он приводит с собой того, кто дорог ему больше всего».

Стоило мне подумать об этом, как в голове тут же пронеслось:

«А вдруг и Ванесса здесь?»

– Нет, нет, нет, – бормотал я, потирая лоб, – лишь бы только не она, лишь бы только не…

Я направился в кухню, попутно отслеживая реакцию фантомов на каждое моё движение. Они были безучастны и безразличны ко всему, что происходит вокруг и что делаю я. Казалось, будто это я фантом, а не они.

Войдя в кухню, я увидел, что Тори не одна. За столом сидел также и Скартл – её парень. Как всегда угрюмый (хотя это, кажется, общая черта всех фантомов), он водил ложкой по дну чашки, размешивая, видимо, сахар в чае. Занятно, что никакого звука при этом слышно не было.

Я сел на корточки подле Тори и стал звать её по имени. Она не откликалась и не замечала меня. И как-то совсем уж печально, горестно мне стало от этого. Я понимал, что это не она, что это лишь видения, фантомы, но они выглядели в точности как настоящие, по крайней мере, очень близко к своим оригиналам. И окружённый ими, я ещё острее ощущал своё одиночество13.

Я резко встал в попытке сдержать нахлынувшие чувства, этот новый прилив горя, оперся о стол, нахмурился и поджал губы. Голова закружилась, в глазах потемнело. Шатаясь и кашляя, я вышел из кухни.

По возвращении в гостиную меня посетила мысль о том, что стоит, пожалуй, проверить ванную и подвал. Вдруг там тоже завелись фантомы.

Это ж сколько людей я встречал за свою слишком долгую жизнь! И сколько их умерло – никого ведь не осталось, я последний. Неужто они все теперь здесь? Почему здесь? Почему сейчас?

Обуздав эмоции и чувства, по крайней мере временно отбросив их куда-то на задворки сознания, подобно тому, как я бросил на втором этаже (а заодно заколотил там все окна и запер дверь, ведущую на второй этаж) все вещи, что напоминали мне о днях давно минувших, людях давно ушедших, я решил начать с ванной.

Обойдя диван слева на приличном расстоянии, так, чтобы не потревожить Жизель, и сделав несколько шагов по направлении к двери, ведущей в ванную, я вдруг застыл. Держась за дверную ручку, я не мог заставить себя войти. Мне казалось, я и так точно знаю, что меня там ждёт. Я будто отчётливо видел внутреннее убранство комнаты и каждое движение того, кто там находится, глядя лишь на дверь.

Ах, двери! Они точней зеркал и окон, точней календарей, часов и солнца. В них нет ничего лишнего, ничего такого, что уносило бы разум в незримые просторы эфира, полные пьянящего очарования поэзии. Каждая царапина и трещина, каждое пятно, каждая мелкая, едва различимая деталь таит в себе элемент истории, прочесть которую, однако, способен далеко не каждый.

Но чтение может утомлять. К тому же, если стоишь перед дверью, рано или поздно наступает момент, когда нужно её открыть. И хорошо, если этот момент определяешь именно ты. Чаще всего жизнь не предоставляет такой свободы.

В ванной меня встретили два фантома. Саша и Шарлотта Регрет. Встретили как полагается: холодным безразличием, которое начинало внушать мне мысль о том, что меня здесь нет на самом деле, а они просто заняли пустующий дом. С чувством огромного сожаления и болью в сердце смотрел я на растерянного Сашу, лежащего в ванной, и опечаленную Шарлотту, сидящую рядом. Я вдруг осознал, что даже не знаю, что случилось с Шарлоттой. Или не помню? Где-то тут должна быть грань, но она стёрлась. Может это всё возраст, а может я просто очень устал. От нескончаемого горя, от пустой жизни и смерти, которая либо забыла обо мне, либо не хочет меня принимать – настолько я жалок, ничтожен, омерзителен.