Что удивляло Глеба в пришельцах с гор в принципе, так это то, как они, априори гордящиеся своим мужским началом, могли, не испытывая ни малейшего неудобства, принимать на протяжении двухсот лет спонсорство государства российского. Глеб, пытаясь быть беспристрастным, рассуждал так – «Им всем давно бы пора научиться вносить свой не абы какой, а по-настоящему весомый вклад в общие дела нашей великой страны». – Единственное, в чём он не мог им отказать, так это в спортивных достижениях на ниве разнообразнейших единоборств.

Он много размышлял над тем, как можно было бы изменить ситуацию, складывающуюся десятилетиями, и пришёл к парадоксальному выводу: чтобы помочь перейти на следующую ступень социального развития горцам надо было вплотную заняться их образованием. И чем больше среди них будет появляться культурных людей с настоящим высшим образованием, полученным ими на местах, в своих республиках, тем спокойнее они станут. При всём этом требовалось обеспечить большую часть населения северокавказских республик стабильной работой, вот тогда образование вкупе с работой могло исправить положение. Но покуда они приезжали сюда в таком первобытном виде, им требовалось оказывать отпор, учить с помощью кулаков, только такой язык брутального насилия мог внушить им уважение и удержать их в рамках нормального поведения.

Жестокая сила горцев состояла в том, что они были при столкновении готовы на большее насилие, чем их оппоненты. Допустим, вас толкнули, возможно – намеренно. Славянин сначала бы сделал замечание, горец сразу бы полез в драку. Если же славянин начинал драться, то человек с Кавказа доставал нож. Ну а если он проигрывал, то на следующий день приходил с толпой своих соплеменников. Честных драк, как правило, не получалось.

Несмотря на количественный перевес в победах при уличных столкновениях, кавказцы были духовно слабее русских – думал Царёв. Глеб рассуждал следующим образом: русский мог пережить поражение, проиграв не сдаться и стать сильнее. Они же зачастую уже после первого проигрыша ломались, и во многом теряли свои бойцовские качества, что, впрочем, они с лихвой компенсировали жестокостью, а иногда и откровенной уголовщиной. Глеб глубоко переживал кажущуюся ему свою неполноценность в этом вопросе – неспособность быть таким же жестоким. Неготовность перейти черту. Врагов надо было унижать, топтать, не давать им шанса подняться, а он не был к этому способен генетически. Он искал выход и пока не находил. Всё-таки во многом он был ещё домашним мальчиком, несмотря на своё спортивное прошлое, а не уличным бойцом. В других обстоятельствах таким бы он и остался, не будь в его жизни трагедии преждевременной потери отца.

Сейчас он стоял около окна с Никитой и на автопилоте наблюдал за тремя дагестанцами, о чём-то вальяжно переговаривающимися между собой, приятеля же он почти не слушал. Никита, уловив недостаток внимания со стороны собеседника, прожевав последний кусок пирожка, торопливо проглотил его и, чуть громче обычного, произнёс:

– Ты что, меня не слушаешь совсем?

– Слушаю. Ты балаболишь без умолку, слова мне вставить не даешь.

– Ну и что ты думаешь по этому поводу?

Никита имел в виду ситуацию, сложившуюся на прошлой сессии, когда ему пришлось пересдавать один из экзаменов. Глеб всё прослушал, ничего не запомнил и поэтому решил ответить грубо:

– Нечего мне думать, тема не стоит нашего с тобой внимания. Пошли, лекция начинается.

После занятий Глеб созвонился с Оксаной и договорился о свидании. Она училась в другом институте на первом курсе. Она была его ровесницей, но в отличии от него пошла в школу, как и большинство детей, в семь лет. Оксана выбрала место получения высшего образования недалеко от своего дома, в том районе, который для них двоих был родным. Глеб толком не знал названия её учебного заведения, она ему неоднократно его говорила, но он его благополучно сразу забывал. В памяти осталась лишь та информация, которая говорила о его спецификации – что-то там связанное с социологией. А суть будущей специальности Оксаны заключалась в том, чтобы объяснять поведение человеческих масс, при определённых обстоятельствах самоорганизующихся в системы автономного существования. Само по себе это было бы интересно Глебу, если бы Оксана была парнем, тогда бы общих тем для разговора было море. Но Оксана, на его мучительное счастье, была девушкой, и они никогда не затрагивали тему её учёбы или будущей профессии. У влюблённых всегда есть свои оригинальные поводы для общения.