В моей душе рождает всполохи волненья.

В иконе свет лучистый ярок, негасим.

Цветами нежности, подобно голубице,

В ней целомудрие и нравственность горят.

В глубинах сдержанная сила там искрится,

Все эти чувства о любви нам говорят.

Здесь Свет и Вечность, и Любовь в трех добрых ликах.

Душа Христа в сей чаше жертвенной тельца.

Один из ангелов к другому все клонится.

Он вопрошает, и задумчивость лица.

Благословляет ангел чашу, принимая.

Склонился третий, горы вторят и ему.

Как-будто все, что выше нас пред Ним склоняя,

Единство действия подводит к одному.

Немая трапеза, духовное общенье.

Самоотверженность для жизни и смертей

Во имя Света и Любви, и без сомненья.

В них символ Веры и Надежды для людей.

Недаром Листвечник Иоан в былую пору

Нам проповедовал, что Вера– это Луч,

Надежда– Свет, дающий силу и опору,

Любовь– круг Солнца. Он един, и так могуч.

Гляжу на Троицу– все просто и доступно.

Но созерцание вскрывает новый слой.

Певучесть линий, звуки музыки подспудно

Тревожат сердце и даруют вновь покой…

– Я поражен. Да, Вы великий Мастер.

И я скажу, каким бы не был век,

В нем Это есть, и Это выше счастья,

Земли московской самый крепкий брег.

– Ну что же рад, что по душе творение.

Пойду работать, многое успеть.

Зайди еще в другое воскресение.

Алтарь закончу, будет что смотреть.

Иду сквозь век, восторжен, окрылен.

Ведь дал же Бог в Святое окунуться.

Слова знакомцев из былых времен

 Как никогда на сердце снова бьются.

"…И знаешь друг, хоть каждый день, бой,

Который хочет нами насладиться,

Но у меня, у всех, у нас с тобой,

Есть то, что по дороже колесницы…"

Смотрю в года, моя Москва растет.

Князь Иоан взял в жены Палеолог^>18.

Царь град великий в этот век падет,

Но третий Рим, теперь московский город.

Держава крепнет, новая заря.

Орел двуглавый реет над Москвою.

И площадь Торг  живет у стен Кремля,

С такой великой, славною судьбою.

Глава 6. Москва при Иване Грозном– 16-й век

Сказ о царе

Снова храм, а как иначе,

Храм на храме на Руси.

Снега хруст, морозец значит,

Шубу негде попросить.

За узорчатым окошком

Тихо бьется свечки луч.

Постоять еще немножко?

Больно уж мороз колюч.

Постучался.

– Дверь открыта.

Заходи, коли не враг.

Старец, стол, свеча и свиток,

Без особых, в общем, благ.

– Здравствуй Отче, мне б погреться.

– Да уж, легонький наряд.

– Второпях забыл одеться…

Вижу мудрый, долгий взгляд.

– Издалёка, вижу сразу.

– Правда, Отче, здесь твоя.

– Что не здешний, видно глазу,

Так у нас не говорят.

Ну да ладно, Бог с тобою,

Раз ты здесь, Ему видней.

Чай горячий под рукою,

Уж садись, и мне налей.

Выпил чаю, смотрит долго…

– Ну…, и что же привело?

Я как будто на иголках..

– Я писатель… О былом…

– О былом? Что ж, интересно…

– Да, о веке, где живем.

Может что тебе известно

О Москве, царе?

– О нем?

Ох, с огнем играть ты взялся!

Нет рассказа о царе…

А хотя.... мне не являлся,

Раньше путник на заре,

Да с такой опасной темой…

Не от Бога ли посла

Встретил я, но вот дилемма,

С дел хороших иль со зла

Мне начать рассказ недолгий?

– Ты начни издалека.

– Даааа, в начале века звонки

Были все колокола…

Эх, Москва начала века.

То же мой рожденья час.

Вырыт ров, что б от набегов

Защищал с востока нас.

Добро правил князь Василий,

Так и Глинские князья

Были преданы Руси, и

Укреплялась Мать-земля.

Правда, мучили ордынцы,

Хан за ханом на Москву.

Тут Иван^>19 на свет родился,

Да, в тридцатом, по утру.

Здесь тогда стена из камня^>20

За кремлевской поднялась,

И закрыла, словно ставня,

Вход врагам. Не раз спаслась.

Ваня рос, бывать бы счастью,

Но Василий захворал.

Так пришла пора ненастья,

Князь тихонько умирал.

Что же делать с белым светом?

Власть боярам раздавать?

Седьмочисленным советом^>21

Князь решил ту власть держать.