9. 7. О том, как я рассуждала: топить студента или нет

И вот так я оказалась в центре вакханалии и принесения в жертву моего студента, а он, в свою очередь, как только пришел в себя, начал орать. Сначала бессмысленно: «Это не я!», затем додумался приплести местного политика: «Я сын князя!», а когда и это не помогло, заорал что есть мочи: «Я готов жениться!» Как именно он пришел к такому предложению я не знаю, но это сработало. Толкать его к озеру перестали, потому что русалки, которых среди нечисти было большинство, задумались.

И Богатырев взял слово, вещая о выгодах союза между, якобы, сыном князя и русалкой. Кивал в мою сторону, явно не собираясь брать в жены одну из местных грязных, необразованных, полудохлых девиц с запахом тины. Я же сначала пребывала в шоке, потом в растерянности и панике, а затем и в бешенстве от того, что Богатырев впутывает меня не пойми во что, куда я в последние дни и сама влипаю без всяких проблем.

Во мне еще не утих гнев от того, что меня раздели без моего ведома – раз, от того, что сделал это не абы кто, а тот, кого я, мягко сказать, недолюбливала – два, от того, что Богатырев явно не понимает, что здесь означает слово «жениться» – три, так он еще и посмел приплести ребенка. Моего и его. От такой перспективы меня передернуло.

– Да что же мы его слушаем, сестрицы? Топить его надо! – слова вырвались прежде, чем я успела их обдумать.

Богатырев не просто заткнулся, но еще и нервно икнул в конце своей пламенной речи и посмотрел на меня пораженно. Так и хотелось, глядя на него, выкрикнуть: «Вышел вон из аудитории! Быстро!»

Мы прожигали друг друга одинаково злыми, упрямыми, а еще какими-то заговорщическими взглядами.

– В смысле не прямо сейчас, – нехотя выдавила из себя под прицелом его говорящего взгляда: «Ты что несешь, Путятишна? Они ж меня сейчас утопят, ты одна останешься!» – Пусть князь подтвердит, что он внук Кощеев! И утопим, чтоб не повадно было людишкам, – интересно они так выражаются? – нас дурить!

– Да чаво вы его слушаете, девоньки? – возмутилась бабка. – Он вас уже задурил!

Но Марфа продолжала смотреть на Богдана пристально и оценивающе.

– Женишься? По всем обычаям? Со свадьбой? Любить будешь? Верен будешь? Предан?

Богдан согласно кивал. Еще бы он не кивал.

А я снова запуталась в определениях. Так что здесь значит «жениться»: то самое или штамп в сказочном паспорте?

– Марфуша, что же ты его слушаешь? – возмутилась я, нехотя, медленно приближаясь к ним. – Врет он все!.. как там это… брешет! – вспомнила как моя прабабка орала на папу, когда я была маленькой. – Бабушка же сказала, что он сын великого колдуна.

– Колдуньи, – сварливо поправила Агния.

– В смысле внук Кощея, – уточнила я. Упоминать известного не только им, но и мне, сказочного злодея было удобнее, чем кого-то из его потомков. – Ты забыла наставление Яги? – напомнила я и об авторитетной ведьме из мультиков.

– Как же ты не понимаешь, сестрица? – спросила Марфа, повернувшись ко мне. – Он же вернуть нам человеческий облик может своей любовью.

Я не удержалась и фыркнула, широко улыбнувшись и встретившись веселым и недоверчивым взглядом с Богатыревым.

– Вряд ли, – покачала головой.

– А ты бы прислушалась. Вдруг сработает, – улыбаясь от уха до уха, предложил Богдан, обращаясь ко мне.

– Ага, – недоверчиво протянула, закатив глаза.

– С озером же сработало, – заявил Богдан и я перевела на него вопросительный взгляд: о чем это он?

– Марфа, не дури! – возмутилась тем временем бабка, пока мы переглядывались. – Не слыхала ты что ль каким злодеем Кощей был, всех людей и нелюдей чуть не извел. Если бы не Иван… – О! Еще один герой. Его я тоже знаю. В этой истории еще, наверняка, Василиса или Настенька какая-нибудь замешана.