Дыхание сбивалось, и я отдал должное скверной физической подготовке. Несмотря на постоянную работу с деревом, тяжелыми инструментами, неплохую мышечную массу, я не уделял достаточного времени утренней зарядке и бегу, отчего примерно после десяти минут погони окончательно признал: «Это конец». Судорожно вспоминая слова молитвы, я немного сбавил темп.

Вдруг движение сзади как будто оборвалось. Я резко затормозил, оглянулся, чтобы проверить свое немыслимое предположение, и точно: местные, яростно преследовавшие меня и, по-видимому, желавшие отдать какому-то Владыке на съедение, остановились как вкопанные. Их вилы и лопаты покачивались на резком ветру, глаза горели, а сальные волосы прилипли ко лбам и вискам. Казалось, прошла всего-навсего секунда, показавшаяся мне вечностью. И, о чудо, мои преследователи повернули назад, а я никак не мог поверить собственной удаче. Они вопили, размахивали руками, хватались за головы и обгоняли друг друга так, словно совсем не устали, а играли в этакую захватывающую игру.

Я постепенно начал успокаиваться. Дыхание пришло в норму, и сердце перестало отдавать в плечо. Изображение мира сделалось более четким: среди темных ночных красок проглядывали оттенки коричневого, фиолетового, синего и прочих цветов, свидетельствовавших о наступлении ночи. «Сейчас далеко за полночь. Нужно найти безопасное место для сна, а утром решу, что делать». Но только я подумал и успел развернуться, чтобы пойти дальше, как у самого моего уха послышалось чье-то несвежее дыхание. Я и сообразил-то не сразу: «Человек?»

Последовавший затем звук развеял все мои сомнения: это был рык, который мог принадлежать либо горному козлу, либо медведю, но я шестым чувством уже понимал, что козел никак не достал бы до моего уха. Что есть мочи я рванулся вперед. «Убежать от медведя невозможно, просто немыслимо… – крутилась назойливая мысль, которую никак не получалось отогнать. – Он задерет меня до смерти».

Рассвет уже начинал рдеть на горизонте. «Это последний рассвет в моей жизни… Господи, прости вся прегрешения вольная и невольная и даруй… – я зажмурился. – А, будь что будет, все равно он меня догонит и сожрет, надо бы достойно встретить свою судьбу». И я остановился, но почему-то не услышал рев медведя. Медленно обернувшись назад, я так и обомлел.

Склон остался позади, покосившиеся дома и величественные горы – и никакого медведя. Передо мной стоял человек лет тридцати пяти, у него были взъерошенные темные волосы, он так же тяжело дышал и пристально вглядывался в меня глазами угольно-черного цвета, которые напоминали бусинки. За спиной его простиралась деревня, мы остановились ровно на границе, дальше начинался предгорный лес. Строения по периметру напоминали полуразрушенные конюшни и сараи, но сказать было трудно, так как время, похоже, не пощадило здесь абсолютно ничего. «Как странно», – подумал я.

– Мне, брат, дальше нельзя, – вымолвил он, пытаясь отдышаться. Голос этого человека напомнил звуки расстроенного контрабаса, да еще с каким-то жутким хрипом, который мне никогда не доводилось ранее слышать. – Ты не бойся, заходи обратно, я тебя не обижу.

Данное предложение не вызвало в моей душе ни малейшего отклика. Последний раз, когда меня здесь называли «брат», все кончилось довольно плачевно, поэтому я сделал шаг назад.

Мужчина улыбнулся:

– Видел тебя сегодня ночью: ты почитаешь мой тотем, не то, что эти слабые глупые люди. – Немного откашлявшись, он продолжил своим низким хриплым голосом: – Они думают, что я ночами раздираю в клочья их детей, ворую скот и насылаю кошмары…