Ноги его сильно гудели, ведь он давно вырос из своей глиняной обуви. Хозяева были вполне приличными и незлобивыми людьми, только забывали его поливать. Но они и не были садовниками. Никто из них уж и не помнил, когда уронил в горшок то ли лимонное, то ли апельсиновое семечко. Может, если бы умел, цветок перестал бы разговаривать со своими мучителями и тем самым привлек к себе их внимание, но увы…

Однажды свеча на молельном столике возле окна сжалилась над цветком.

– Хочешь, я помолюсь за тебя?

– И меня польют? – воспрял духом цветок.

– Ну, не знаю, может тебя отдадут в хорошие руки, – свеча надолго замолчала, – а может, сподобишься мученической кончины и сразу отправишься в рай.

– Это как же?! – удивился цветок.

– Ну, как, переселишься в райский сад, а там, глядишь, и к самим святым угодникам на окошко. Не кактусы же ставить!

Цветок недоверчиво покосился.

– А ты, что, думаешь, рай – это выжженная пустыня? – продолжила свеча. – Нет, радость моя, там все в цвету.

– Что же, вся зелень была замучена еще при жизни? – робко поинтересовался цветок.

– То мне неведомо, – не сразу отозвалась свеча.

Тем же вечером за привычным молитвенным бдением свеча истаяла горячими слезами, а с нею, как казалось, и надежда. Как вдруг к хозяевам из деревни приехала погостить бабушка. С порога она увидала несчастного и залилась слезами:

– Бедненький мой, тебя когда-нибудь поливали? – она протянула к нему руки, привыкшие к возрождению всего, что растет из праха земли.

В ответ цветок затрепетал и тоже потянулся к ней иссохшими худенькими ручками-веточками. Они бросились друг к другу.

– Айёиньки! На край поставили! – бабушка подхватила беднягу в последнюю секунду и цветок обессилено припал к ее плечу.

– Ай-яй-яй! – причитала бабушка, умывая прохладным душем каждый листочек.

– Как хотите, а цветик я от вас забираю! – объявила разгоряченная бабушка, выходя из ванной.

На руке у нее сидел, по-другому и не скажешь, как холеный домашний кот, преобразившийся цветок. Бабушка, чья мозолистая деревенская рука приобрела небывалую сноровку на прополке сорняков, ощипала все засохшие листики, а в оставшиеся вдохнула жизнь.

– Поедешь ко мне, – приговаривала она, – Будешь жить, как у Христа за пазухой.

Цветок благоговейно молчал, только вода каплями стекала в поддон.

– Не плачь, – строго велела бабушка и прослезилась.

Под ее любящим оком цветок пышно разросся и превратился в прекрасное лимонное дерево, такое большое, что бабушка пересадила его с подоконника в сад и каждый вечер пила душистый чай с лимоном за его здоровье. А в один урожайный год, цветок, преисполненный благодарности к спасительнице, весь покрылся отборными мандаринами. Из них бабушка наварила варенья и все отослала внукам. У нее самой с детства от мандаринов был диатез.

Лимонно-мандариновое дерево.

Счастливый Ежик нежился на весеннем солнышке. Он подставлял ласковым лучам симпатичный розовый животик и наслаждался жизнью.

– Люди почему-то думают, что мы, ежи, всегда колючие и пытаемся свернуться в клубочек при всякой опасности. Если бы они знали, как мы любим полежать на спине, разбросав лапы в сторону, – размышлял он вслух.

Ежик довольно потянулся. Рядом с ним словно из-под земли вырос Барсук.

Он был необычайно деловит и редко позволял себе расслабляться.

– Посмотри, какой чудесный день, – обратился к нему Ежик, – погрейся со мной на солнышке!

– Если я буду валяться на солнышке, то кто за меня соберет хворост? – парировал вечно занятый Барсук.

– А зачем тебе хворост?

– Так ведь сегодня Большие лесные прыжки через костер, и мне поручено собрать хворост!