– Кого там черти принесли в такую рань!? Уйдите с глаз моих долой, иначе догоню – убью!

На минуту воцарилось гробовое молчание, а потом послышался тоненький писклявый голосок брата:

– Муся… э…э…это я… Федулка. С хорошими новостями прибыл. Ей-ей!!!

Рядом в кровати что-то зашевелилось. Потом часто задышало, а потом заикало. Следом показалось раскрасневшееся личико будущной невестки, чей жених сей час пороги обивает.

Вчера на вечере зашла по-родственному побалакать и о свадебке словечко замолвить, да вспомнились им былые шалости, и решили они связи родственные скрепить ещё крепче – напоследок, так сказать, в качестве прощального жесту!

Кто ж знал, что этот самый жених с утреца заявится!?

Девица спряталась за массивной шторой, и чтобы ик не слышно было, Муська ей подушку дал – рот прикрыть.

– Смотри мне, стой там, как мыша! Тише воды ниже травы. Иначе не видать тебе супружника как своих ушей! – стращал её Мусик.

Он открыл засов, и в комнату ввалились братья под напором кучи стражников, которые с выпученными глазами уставились на него, озираясь по сторонам.

– Ты чего так долго? Мы ужо подумали, что ты того…

– Чего того?.. – не понял Мусик.

– Ну, того… – И брат, прищелкнув зубами, указал глазами вверх.

– Чего? Я? – побагровел Мусик.

– Ну… того… от-тошёл… – Брат старался не смотреть ему в глаза. – Прихворнул чем или того хуже. Одним словом, плохо тебе…

– С чего вдруг забота такая – а!? Вы же спите и видите, как меня поскорее на тот свет отправить!

– Да ну что ты! Бог с тобой! Мы тебя гораздо б…ближе видеть желаем, на троне да с супружницей. Ведь окромя тебя за честь роду и постоять некому! Я всё больше по наукам ведаю, а Лёшка по искусствам. А тут бой предстоит вскорости, а ты хандрить удумал!

– Бой, говоришь? И это – радостная новость?! У-бью!

– Ой, не горячись, послушай только. Бой-то не бой, всего лишь поединочек малёёёханький! Да и тому одно название. За право руки и сердца царевны Василисы твоей ненаглядной. О седьмом дне месяца Травя намечен. В день рождения царевны. И танцы там будут с вечера, гулянья всякие. Чем не радостная новость?

Мусик застыл как вкопанный. Послышался ик. Федул обернулся по сторонам.

«И чего это Муська разикался? Может, от страху? – подумал он. – Не… Послышалось».

Мусик медленно опустился на кровать и потребовал подробностей. К окончанию рассказа в голове прояснилось. А в желудке заурчало.

– Призвать ко мне придворных чародеев! Да побыстрее! А теперь все вон!

Федулка поклонился и краем глаза заметил у кровати башмачок, расшитый серебряной тесьмой. Он украдкой глянул на занавеску. За ней что-то шевелилось и мелко дрожало.

Он улыбнулся: «Ну надо же! А башмачки как у моей Стешки! А у нас-то с братом вкусы схожи! Видать, тоже кого-то из знати притащил! От того и недоволен, что потревожили. Ай да, Мусик, ай да плут!»

И он, подмигнув брату, удалился.

«Нервный тик, что ли?» – подумал Мусик, глядя, как у брата глаз задергался. Но додумывать не стал, мысли уже неслись в другом направлении.

Он радостно потирал руки. Утро задалось.

За занавеской послышался грохот тела.

«Ну вот. Опять обморок. У – бабы!»

***

Чародеи собрались в приёмной зале и уже с полчаса ждали появления Мстислава, нервно расхаживая с места на место. Каждый старался придать своему образу напыщенный и таинственный вид, дабы оправдать звание волшебника. Маги изрядно нервничали, не понимая, отчего Мусик их разом собрал, ещё и в столь ранний час, что было ему несвойственно, ибо «ранний час» у него начинался с полудня, благодаря чему и их «утренний час» начинался тогда же. Но то жалование, которое они получали при дворе, стоило «некоторых» неудобств.