Зое одиночество не светило – ни при каком раскладе. Даже если бы куда-то делся муж, от детей далеко не денешься. И потому, тоскуя по личному пространству и покою, Зоя конструировала в уме свой маленький дворец, отделывала, обставляла его, искала персонал и разбирала воображаемые ссоры и трудовые споры. Она даже название ему придумала «Рай на Окраине». Окраина была с большой буквы, потому что Зое она виделась огромным пустырем, заснеженным или заросшим сухой травой, и он был, как позабытая всеми страна, изрезанная рвами и промоинами, страна, где человек исчезал, растворялся, и терял себя, если только не находил для себя убежища. И этим убежищем был придуманный ею «Рай».

Тем временем их маленькая двушка, полученная Зоей от родителей, ветшала, денег становилось все меньше, повседневность вызывала изжогу, а муж, сидя дома, ждал у моря погоды. Она, измученная тяжелой беременностью, опухшая, отекшая, с черными кругами у глаз, хотела одного – чтобы все это побыстрее закончилось. Она не давала определения тому, что есть «это» – беременность, нищета, брак, жизнь сама по себе? – она просто хотела, чтобы закончилось все плохое и началось хоть что-то хорошее, а оно все никак не приходило. До родов оставался месяц. Николай, так и не вышедший на работу, запил, даже ночевать не приходил, звонил только. Заплетающимся языком молол в трубку какую-то околесицу, жирно чмокал воздух и пропадал с радаров. В обычное время Зоя уже закатила бы истерику, но теперь она лишь крестилась и приговаривала: «И слава Богу! Вернется, никуда не денется, а не вернется, так одним нахлебником меньше. Может хоть белье себе новое куплю. И колготки! Пять пар! Пять!» И растопыривала пальцы перед носом, веером. И трясла рукой, словно давая себе какой-то зарок.

В один из таких вечеров пришла вдруг Алиска. Принесла пирожных, банку кофе и яблоки. И еще большой волейбольный мяч, новешенький. Мяч всучила Пете, сыну Зои, и отправила его на улицу.

Сели пить кофе с пирожными. Алиска явно пришла с каким-то предложением, но почему-то отмалчивалась, а Зое спрашивать не хотелось, Наверное, работа какая-то, подумала Зоя. Ничего не хочу, и работать не хочу. Деньги нужны, до зарезу, но делать сейчас ничего не хочу. Совсем. Хочу только доходить и родить. Вес скинется сразу, отеки спадут, начну шустрить, полегчает. И Кольке скажу – вот, нас теперь и без тебя уже трое. Хочешь с нами жить – ищи работу, а нет – уматывай. И разведусь, ей-Богу, разведусь. Пацанам одна комната – мне другая. И будет у меня свой рай. И буду раз в месяц закрываться от всех. И спать. Целый день. Вставать только поесть и в туалет. И все. Не читать, не писать, не петь, не рисовать. Ничего не смотреть – просто спать. Или лежать, как амеба, раскинув ложноножки. Звездочкой. Медузой. Морской звездой.

Отсюда ее мысль плавно перекинулась к «звездной» теме, к знаменитостям, макияжу и массажам, и неожиданно для себя самой она начала рассказывать Алиске про свою мечту, про «Рай на Окраине».

Сбивчивая речь ее продлилась часа полтора. Алиска не перебила ни разу. Слушала, как завороженная.

Потом спросила:

– Ты уже кому-то про это рассказывала?

Зоя помотала головой.

– Не рассказывай пока никому, – попросила Алиска. – И вот, возьми.