– Не смею вас задерживать. Давайте я вас с батюшкой приглашу отобедать в воскресенье, что скажете?

– Благодарю. Позвольте откланяться.

– Рад знакомству. Так в воскресенье вас жду! Я пришлю приглашение.

Я летел домой, не чуя ног и не замечая луж, навоза и бордюрных камней. Ещё бы, свести такое знакомство! Про него говорили, объехал всю Европу, а учился – в Сорбонне! Как же он отличается от всех этих купчиков-соседей, что дальше своего носа не видят. Нет, кто-то, конечно, пытается идти в ногу со временем, но как-то не туда: Пронька вот Телятин пристрастился к курению и игре в вист до зари, глядя на своих знакомых дворян. Ну почему именно это перенимать, а не образованность и манеры? Кто-то сюртук парижский выписал – а толку-то? Внешне всё тот-то купец, что двух слов связать не может на темы, не связанные с торговлей.

Нет, я, конечно, несправедлив. Что касается купеческого дела, тут ими нельзя не восхищаться: хоть и спят после обеда, так встают до света, весь день в хлопотах. Там купить, тут продать, сюда хранить, там склад построить, а то и завод, тут разобраться с жалобой на недовес – да мало ли всего! Не понимаю, как батюшка может так носиться с утра до вечера: по мне, так это такая скука… Не сравнить с хорошей книгой. Прав он, конечно, что книгой на жизнь не заработаешь… Но я уже отравлен этим ядом, этим «интересом», и так, чтобы не интересно, уже не могу и не хочу. Хоть батюшка и говорит, что я самый толковый из братьев и я – его надежда, да что с того! Фух, вот и дом.

За ужином батюшка сказал матушке важно:

– В воскресенье мы с Саввой у Бокара обедаем, – матушка всплеснула руками, а он продолжал, обращаясь ко мне:

– Савва, а что за услугу ты оказал господину Бокару, а?

– Да так… Не дал вору его картину украсть из подводы.

– Ты?! – батюшка раскрыл рот, – да ты же у нас немощен, аки щенок.

Братья захихикали, а старший, Иван, на голову тронутый, так и вовсе залился, как лошадь.

– А ну цыц, полоумный, – батюшка проворно хлопнул ему по лбу деревянной ложкой. Ванька захныкал; я наклонился к нему и сказал шёпотом:

– Братишка, не плач, я тебе после ужина леденец дам.

Он сразу успокоился и улыбнулся. Лицо его, в веснушках и с крупными слезами, стало таким добрым, что я не удержался, вытер его слёзы и поцеловал его. Бедный мальчик – через час всё это уже забудет…

– А кто украл?

– Да какой-то Симеон, с колючими глазами…

– Поди-ка! В синем картузе и красных сапогах?

– Точно, батюшка.

– Ох, Савва… Кажись, столкнулся ты с известным хитровским вором… Хорошо, конечно, что ты помог господину Бокару картину вернуть, но будь осторожен, сын. Симеона пока задержат, да дружки его хитровские могут навредить в отместку. Так что один никуда не ходи покуда. Понял?

– Да, батюшка.

Подумалось мне, всё равно днём смогу уйти, и никто не узнает… А какие-то воры с Хитровки – глупости всё это, не в тёмные века живём.

Дождался, пока отец пойдёт сны досматривать, и выскочил на улицу. Как всегда, с журналом под мышкой. Любопытно: я так люблю эти выходы, потому что они не то чтобы запретны, но… тайные? Или хочется из-под власти батюшкиной освободиться хотя бы на время?

Свернул в пустынный переулок и не успел ответить на свой вопрос: навстречу двинулись две фигуры, какие-то потрёпанные босяки. Услышав звук шагов сзади, я оглянулся и сразу получил увесистый удар по голове. Сознание моё меня покинуло ещё до того, как тело коснулось земли.

Открываю глаза и тут же закрываю: очень ярко. Пахнет почему-то карболкой. Открываю опять, щурясь – всё по-прежнему. На этом белом появляется ещё более белое. Это же луна! Она приближается ко мне и становится всё больше. Почему-то у луны есть глаза, рот и нос, и уж совсем нелепо, что луна мне улыбается. Когда же она заговорила, я понял, что окончательно свихнулся.