Проклятье.

Мороз пробегает по коже, ведь я узнаю героя этого кино. Очень уж запоминающиеся у него татуировки. Джеро занимается сексом с какой-то блондинкой, овладевает ею очень жёстко. Грязно. Бешено. Мне становится не по себе от этого разнузданного и порочного зрелища, но взгляд от экрана отвести не удаётся. Сама не знаю почему не выходит отвернуться.

Джеро нагибает блондинку, ставит на колени, одержимо вбивается сзади. После наматывает ее спутанные волосы на кулак, дёргает голову вверх, открывая лицо.

Черт побери. Нет. Нет. Нет. Как такое возможно?

На экране мое лицо. Я смотрю в свои собственные глаза. Я узнаю на этом ужасном видео саму себя.

Мне кажется, проходит целая вечность прежде чем видео прерывается. Экраны гаснут. Дисплей заполоняет темнота. Мое сердце бьется так гулко и болезненно, что практически разламывает рёбра. Как сквозь вату слышу, ведущий останавливает аукцион, приносит извинения за технические неполадки и обещает проинформировать всех гостей о дате нового мероприятия чуть позже. Речь довольно долгая. Учтивая. Подробная. Но сейчас я толком не способна воспринять подробности. Шок накрывает будто снежная лавина. Кожу покалывает. Внутри искрит от перенапряжения. Не могу сосредоточиться ни на миг.

Возможно, эти люди меня не узнали. Кадр промелькнул быстро. Возможно, они просто не успели разглядеть. Не поняли. Не заметили.

Черт. О чем я вообще? Все было предельно ясно. Кино прокрутили по полной. Показали максимум.

Это удар. По мне. По Рустаму. По нашей семье. Очень низкий удар. Мерзкий. Отвратительный. Неужели Джеро сам до такого дошёл? Или же вступил в сговор с Верманом?

— Пойдём, — муж подхватывает меня под руку, заставляя подняться, его пальцы держат крепко, отрезвляют.

Я хочу что-то сказать, но с губ не слетает ни единого звука. От всего происшедшего кровь стынет в жилах, а после мое лицо обдаёт огнём. Слезы режут глаза. Слезы стыда, обиды и отчаяния. Однако я изо всех сил держусь. Не позволяю себе показать слабость. Не намерена дарить врагам такой радости.

— Это ошибка, — слышится поблизости голос Вермана. — Клянусь, я не имею никакого отношения к...

Он замолкает под взглядом Рустама. Нервно поджимает губы и отрицательно мотает головой. Ещё недавно хладнокровный и уверенный, этот мужчина вдруг резко меняется.

— Видео не выйдет за пределы этой комнаты, — говорит Верман. — Я даю абсолютную гарантию. Мы решим вопрос. Никто ничего не скажет. Утечки не последует. Обещаю. Мы проконтролируем приглашённых и наших сотрудников.

Рустам молчит. Его лицо не выражает никаких эмоций. Камень. Лик, высеченный из железа. Ноль человеческих чувств. От моего супруга исходит дьявольских холод. Прямая угроза. Жуткая и жестокая.

— Кто-то взломал систему, — произносит Верман, суетливо вытирая платком лоб, поблескивающий от пота. — Хакеры. Мы их найдём и накажем. Вы же не думаете, что я стал бы играть настолько грязно?

Рустам не удостаивает его ответом. Отворачивается и проходит мимо, уводя меня следом за собой.

Я жду осуждающего шепота за спиной. Жду насмешек. Ведь разве люди могут иначе отреагировать на подобное видео? Они считают, там реально отображены мои развлечения. Прошлые заслуги, ещё до бракосочетания, или же нынешние рандеву с любовником. Не важно. Такое горячее зрелище грех не обсудить в деталях.

Но реальность такова, что никто не решается и слова дурного произнести. Молчание царит в зале. Ни единого постороннего звука. Все присутствующие до такой степени боятся Рустама, что не смеют ничего произнести вслух. Гробовая тишина.

Эти люди даже не отваживаются взглянуть в мою сторону. Прячут глаза. Держат рот на замке.