Ночь на новом месте прошла отвратительно. Лёша и Ульяна не сомкнули глаз. Из комнаты бабки Тины постоянно доносились какие-то странные звуки: то бабка разговаривала с кем-то, хотя кроме них двоих и Тины в доме никого больше не было, даже кота. Время от времени по полу как будто шары какие-то катались, бутылки и пузырьки звенели. А иногда казалось, что падает сама бабка. И только Лёша порывался бежать, поднимать и спасать, как в дальней комнате снова начинались шорохи, возня и хихиканье. Иногда бабка спорила с кем-то: «Я тебе что, сумасшедшая?» Когда Лёша вышел на кухню попить воды, в доме всё стихло, а в щель из бабкиной комнаты засверкал любопытный глаз. «Дверь потом обязательно прикрой, а то застудишь тесто» – услышал Лёша. «Тесто – это хорошо. Тесто – это выпечка», – подумалось ему. Под утро следователи, свернувшись калачиками в креслах и накрывшись куртками, задремали. Проснулись от противного: «Тук-тук, в нашем доме все встают рано»! Помятые и изрядно замёрзшие, ребята потирали глаза и потягивались. Лёшу согревала мысль о чём-то печёном. Или жареном. Румяном, хрустящем! Да с кофейком. Ммм… Но на завтрак Тина приготовила салат из морковки и редьки и к нему положила по булочке, запаянной в пластик. Вид булочки имели такой, как будто совершили путешествие сквозь измерения: так их сплющило. «Интересно, откуда она их взяла? И разве она не печёт хлеб сама? Зачем же ей тогда нужно было тесто?» «Масло на завтрак не даю: нехорошо это для печени», – вещала бабка. «Баб Тин», – осмелел Лёша, – «А горячего чайку или кофе можно? Замёрзли мы». Тина вынула из коробки чайный пакетик и плеснула в кружки кипятку. «А из её комнаты под утро пахло хорошим кофе», – Лёша болтал пакетиком в стакане и думал, что надо бы выбраться в город и закупиться едой.

После завтрака Тина нарядилась в яркое и ушла по делам, дав ребятам задание до ухода вымести избу. Как только бабка вышла за порог, Лёша с Ульяной поставили чайник. Напились, наконец, чаю вдоволь, да умяли последний пирожок, который Лёша вчера не смог доесть. Потом ещё пол часика подремали и неожиданно ощутили себя вполне бодрыми и готовыми действовать.

– Пойдём снова к Яге. Вдруг она что-то важное вспомнила. И часы она пусть нам всё же нарисует.

– Мы сами-то дорогу найдём?

– А ты не следила что ли вчера, куда мы идём? Я всё запомнил, тут близко.

Когда Лёша и Ульяна подходили к избе Яги, они сразу почувствовали неладное. Во дворике толпился народ. Все вполголоса переговаривались, входили в избу и снова выходили, заглядывали во все подсобки и даже внутрь ступ. У калитки стоял высоченный широкоплечий молодой человек.

– Да у него одна нога – как я весь целиком! – прошептал Лёша одними губами.

– Потому что в зал не ходишь! – съехидничала Ульяна.

– Так вот они какие, богатыри!

Молодой человек загородил проход к избушке.

– Вы кто такие? Нельзя сюда. Запрещено. Хозяйка пропала при невыясненных обстоятельствах.

– Антонина Павловна?

– Она самая.

– А мы к ней как раз шли. Мы её знаем. Мы, можно сказать, в гости к ней прибыли… Вчера.

– Эй, Илюха, у нас свидетели нарисовались!

Вразвалочку подошёл другой богатырь, ещё больше.

– Давай, заводи, сейчас человек из сыска освободится и допросит их.

– А мы, знаете… Мы и сами, можно сказать, из сыска. Только из иностранного. Тьфу! Потустороннего… Ну, из другого, в общем.

– Это не нам будете объяснять.

Богатыри сдвинули брови, скрестили руки и принялись очень брутально молчать. Ульяна же сгорала от любопытства:

– А кто первый обнаружил, что Яга пропала?

– Соседка.

– Кончай базарить, Илюха.