– Понимаешь, Лин, в мире, безусловно, много добрых людей и существ. Но также много и злых. Очень злых. Если такое зло ворвется туда, где живут добрые и хорошие, то у них не будет шансов справиться и защитить себя. Для этого им тоже придется становиться злыми. Значит должен быть кто-то, кто встанет стеной, отделяя злых от добрых. Тот, кто не даст плохим прорваться к хорошим. А как это возможно? Как можно не пропустить нечто, преисполненное ярости и ненависти?

– Как?

– Нужно быть страшнее. Таким, чтобы любое зло поскуливая убегало только от одного вида стража, охраняющего границу между плохими и хорошими. Тогда как, по-твоему, этот страж – добрый или злой?

– Добрый, конечно. Он же хороших охраняет.

– Это если откуда-то сверху смотреть и всю картину разом видеть, то оно то так и выходит. А если со стороны добра? Оно ведь не всегда разумное то. Хоть и доброе. Зла то давно не видело, забыло уже. Все норовит границу то перейти – любопытно ему, что там, на злой стороне. А страж грозный, не пускает. Может и по шапке надавать за настойчивость. А кто все же на ту сторону заглянул, тот в ужас пришел, какие там чудища водятся. А страж, выходит, у чудищ главный, раз его там все боятся. Вот и получается, что этот защитник и выглядит для всех как самое большое зло. Для чудищ злых – потому что бьет и не пускает полакомиться. Для тех, кто на стороне добра – он, значит, повелитель чудищ, самый страшный монстр и есть. Сказки про него страшенные начинают детям рассказывать. Те своим детям, да доврут еще что-нибудь от себя, чтобы пострашнее было. Так и выходит потом, что никто уже и не сомневается, где самое большое зло живет. В доме этого стража. А раз зло, значит его побороть надобно, чтобы землю от него освободить. Вот добрые и снаряжают героев, чтобы значит, стража то убили. Неразумные. Не знают, что за этим последует.

– Ну хорошим героям то этим можно же объяснить все, – шепчу я.

– Это если слушать хотят. А они же с оружием на войну приходят. Разговоры разговаривать не желают. А потом, когда биты бывают, обратно бегут. Что своим рассказывают? Что не справились один на один? Как бы не так. Сочиняют, что вышли против них толпы чудовищ. Половину они поубивали, да только слишком много зла было, да повелитель у него сильный. Вот и не сдюжили. И сказки о страже еще страшнее становятся. Так и живем.

– А я?

– Что ты?

– Тоже стану стражем? Страшным для всех? Меня будут бояться?

– Зачем, душа моя? Для этого есть я. Пусть хоть тебя доброй считают. Ты… постарайся сочинить людям хорошие сказки. Правдивые. Про то как оно на самом деле.

– Обязательно, пап! Я всем расскажу какой ты хороший! Я буду сочинять сказки!

Он смеется:

– Сказея моя…

Проснулась, а лицо опять было мокрым.

Сколько же можно! В этом месте еще ни разу я не выспалась нормально. Так, чтобы снилось что-то абсолютно радостное или абстрактное. Каждая ночь – как пытка воспоминаниями.

Я села на матрасе с решимостью сегодня все закончить. Вытащила из-под кровати сундучок, достала кристалл и задумалась: а кого конкретно искать?

Ну то есть до этого я всегда почему-то предполагала, что мать и ее любовник должны быть вместе и я смогу разом поквитаться с обоими. Но теперь я посмотрела кучу сериалов, в которых пары только и делали, что расставались и разводились, так что в мозг прокралась подлая мысль: а что делать, если нет? Если они больше не вместе? Зная маму, это наиболее вероятный вариант. К кому тогда я хочу попасть сначала и как найду второго, если кристалл одноразовый?

Я мысленно представила себе обоих по очереди.

Мужчина, которого я никогда не видела. Он не вызывал у меня никаких вопросов – это воплощение зла, убийца. Подлец должен умереть. Но даст ли мне его смерть полное удовлетворение? Вряд ли. Я свершу акт правосудия, восстановлю справедливость, но он только инструмент в руках более опытного манипулятора. Основной счет я собиралась предъявить той, ради кого было совершено убийство. Той, и из-за которой все произошло. Той, что бросила ребенка одного в холодном пустом доме.