Он встал и сделал несколько шагов к онемевшей от ужаса Аглае. Резким движением стянул с нее одеяло. Руки девушки будто перестали слушаться, она не могла сопротивляться.

Осмотрев лежащую перед ним пленницу, едва укрытую разорванной рубашкой, Антон плотоядно причмокнул.

– А пока – зачем тратить время, когда можно провести его приятно? У нас вся ночь впереди!

Юная целительница издала пронзительный вопль. Шум пьяного разгула поглотил её крик.

Лёд у Нижнего пятака перед лестницей к Бирюзовым воротам Радограда кишел людьми. Казалось, даже чайки в летнее время не столь многочисленны, как беженцы, выстроившиеся в этот морозный полдень в очередь, желая попасть внутрь.

На вёрсты по течению реки и против него тянулись вереницы людей. Те, кто стоял впереди, уже провели в ожидании больше суток. Те же, кто только подошёл, сомневались, что им вообще удастся подняться наверх.

Вдоль человеческих рядов, верхом на лошадях, разъезжали глашатаи:

– Проход в город дозволен только целителям, повитухам и зодчим! Те, кто не является оными или не может подтвердить, что является оными, – уходите, не занимайте места! В столицу вы допущены не будете!

Однако люди не слушали. Каждый надеялся, что ему повезёт, когда он доберётся до стражи у ворот. Досмотрщик либо смилостивится, либо удастся что-то всучить ему, чтобы пропустил за стены. Или, на худой конец, получится попросту соврать, будто пришедший является строителем, и никто не сможет разоблачить обман.

Крики и шум висели над рекой, подобно туче мошкары в тёплый летний день.

Мужчины и женщины ругались, выясняя, кто пришёл раньше. Дети, в том числе и младенцы, истошно вопили, замерзнув и проголодавшись. Бесчисленное множество кострищ окаймляло эти живые, гудящие, чёрно-серые человеческие ленты. Путники, стоявшие тут с вечера, разжигали их, чтобы погреться ночью, а утром снова занять своё место.

Охрана у ворот досматривала людей без перерыва, круглые сутки. Но как бы она ни старалась делать свою работу быстрее – поток желающих попасть в столицу не ослабевал.

Князь запретил использовать подъёмные платформы для доставки беженцев. Было велено с их помощью поднимать наверх только грузы и скот. Людям осталась лишь каменная лестница, вырубленная прямо в скале. Она была настолько узкой, что в ряд могли пройти не более двух человек. Потому, медленно передвигаясь по ней, справа к скале жались те, кто ещё имел надежду на пристанище за городскими укреплениями, а слева спускались другие, уже потерявшие её.

В голове очереди, почти у самых Бирюзовых ворот, закутавшись в плащ, стоял Антон, сосредоточенно глядя вперёд. Прямо перед ним, на ступенях, находились сани, которые он, потратив все силы, затащил на лестницу самостоятельно. Сейчас мужчина бдительно следил за ними, чтобы, не приведи Владыка, полозья не соскользнули с крутого склона вниз.

На санях, под грязными, рваными одеялами, полулежала Аглая. Лица её невозможно было разглядеть из-за тряпок, которыми накрыл её Антон. Девушка не шевелилась, и со стороны могло показаться, что мужчина везёт с собой мёртвое тело. На самом деле он предусмотрительно привязал пленницу, полностью лишив её возможности пошевелиться.

Очередь понемногу двигалась. Черноволосый подтаскивал сани всё ближе и ближе к Верхнему пятаку. Уже можно было разглядеть стражников, бдительно досматривавших пришлых. До ушей доносились их сердитые голоса:

– Нельзя бутылки! Выбрасывай!

– С собакой ходу нет, проваливай!

– Ты не похож на целителя. Иди отсюда!

Стража была не слишком приветлива. До неё оставалось не более двух десятков человек.