Посадник отвернулся, устремив взгляд на пляшущие в очаге языки пламени.

– Открыть ворота? И что потом?

Святослав растерялся. Ответ казался ему очевидным.

– Что потом? Потом Владимир займёт город, укрепится здесь, а затем прогонит Роговолда и взойдёт на Речной престол!

Посадник хмыкнул.

– Как прогонит? Чем? Дружина Каменецкого княжества гораздо больше того войска, что есть у Владимира! Даже если Роговолд привёл в Радоград лишь часть своих людей – племянник не сможет совладать с ним! Он будет разбит.

– Но укрывшись за стенами… – начал было мальчик.

– Не сможет он укрыться! – отец резко перебил его. – Зима только началась. В городе мало еды! Однажды она кончится, и дальше – голод! Если за нашими стенами окажется ещё три тысячи мужчин с лошадьми – мы не продержимся и двух недель! У твоего княжича есть припасы?

– Что-то есть… – пробормотал Святослав.

– Ты хоть слышишь себя? Что-то? Этого недостаточно! – Наклонившись к сыну, Иван Фёдорович взял его за руки. – Пойми, сейчас ему кажется, что Змежд поможет в противостоянии с дядей. Но очень скоро он поймёт, что спастись здесь не удастся! Ему неоткуда ждать помощи, а Роговолд ведёт большое войско и, если понадобится, подтянет подкрепления с севера. Открыть ворота Владимиру – это самоубийство. Агония, которая лишь отсрочит его конец и вместе с ним погубит и нас.

В комнате повисло молчание.

– Зря он не подчинился дяде. В конце концов, он его родич, не чужой человек, – задумчиво сказал посадник, выдохнув.

– Владимир считает, что Роговолд мог обманом погубить его брата. Он не подчинится ему. Этому не бывать.

– Погубил брата? – переспросил Иван Фёдорович, но тут же махнул рукой. – Хотя, какая разница… Это ничего не меняет. Нужно беречь то, что есть, а не лить слёзы о том, чего не вернуть.

Оба снова замолчали. Какое-то время лишь треск поленьев в очаге нарушал тишину. Святослав не сводил глаз с отца, устало сгорбившегося на стуле.

– Папа… – тихо позвал он.

– Да, сынок?

– Может, всё-таки поступишь так, как велит закон? Откроешь ворота…

– Нет, не могу, – твёрдо ответил посадник. – Мой долг – служить городу. Если я соглашусь, он будет обречён. Пойми, идти против хана и князя – безумие!

Он положил руку на плечо парня.

– Не возвращайся в стан Владимира. Там тебя не ждёт ничего, кроме позора и гибели. Будь здесь, со мной! Скоро всё это закончится.

Святослав всмотрелся в лицо отца. Ничего в мире ему сейчас не хотелось больше, чем остаться тут, с ним. Бесконечно сидеть у огня и беседовать обо всём на свете. Слишком долго он был вдали от дома.

От внутренней борьбы на глаза снова навернулись слёзы. Но, усилием воли взяв себя в руки, он встал. Разговор был окончен.

– Ты куда? – приподнял брови Иван Фёдорович.

– Прости, отец. У тебя свой долг, а у меня – свой. Мне нужно идти.

Рында знал: останься он ещё хоть на минуту, и уже не сможет уйти. Поэтому отвернулся и молча направился к двери. Но, уже открыв её, обернулся. Отец всё так же сидел в кресле, печально глядя ему вслед.

– А ты думал, что будет, если Владимир всё же возьмёт город? Если ты не продержишься до прихода Роговолда? – спросил Святослав неожиданно жёстким, совсем не детским тоном. – Что будет с тобой и Змеждом? Вы станете изменниками, пошедшими против закона божьего и людского. Он не простит. Отец, прошу, открой ворота… Спаси себя.

Посадник сокрушённо покачал головой.

– Прости, мой мальчик. Не могу.

И добавил:

– Не уходи… Останься, умоляю тебя.

Ничего не ответив, оруженосец поджал губы и вышел в тёмный коридор, аккуратно закрыв за собой дверь.

***

Под ногами хрустнула сухая ветка.

– А ну стой! Кто идёт? – прокричал в темноту дозорный, услышав шум.