– Радонь! – княжич натянул поводья, останавливая коня, и глубоко вдохнул влажный воздух.

Дружинники, следовавшие за ним, были поражены не меньше. Даже Ренька, молодой парень выросший на Радони, невольно присвистнул, завидев реку.

«Конечно», – подумал княжич, услышав его свист.

Змежд, родина Реньки, находился в устье Зыти, у самой границы с Каменецким княжеством. Там Радонь была раза в три уже, хоть и глубже. Такой, какой она предстала сейчас – величавой, княгиней среди рек, – её можно было увидеть только здесь, на подступах к Радограду.

Теперь тракт стал ровным, без прежних резких поворотов. К полудню начали встречаться небольшие поселения – рыбацкие деревушки. Их жители с рассвета уходили к воде, забрасывали сети и уже к полудню возвращались с полными корзинами рыбы. Радонь изобиловала добычей: здесь ловили сазана, леща, судака, плотву, а порой и щук, чья длина доходила до двух локтей.

Вдоль крутых берегов крестьяне прокапывали лазы, по которым спускались к воде и поднимались с уловом обратно. Добытую рыбу выкладывали перед хатами, где жёны и дочери потрошили и чистили её. Лишнее отправляли в Радоград – на продажу или для обмена на соль, зерно и другие необходимые в хозяйстве вещи.

Все эти деревушки были похожи друг на друга: бедные, выцветшие, немноголюдные. Олег слышал, что раньше всё было иначе, но теперь их облик вызывал лишь уныние. Воздух здесь был тяжёлым от запаха чешуи и рыбьих потрохов. Перед хижинами, на раскинутых сетях, сушился улов, которым предстояло питаться всю зиму. Обычно летом у этих сетей сидели младшие дети, отгоняя мух, но теперь, с наступлением холодов, насекомых почти не осталось, и малыши, освободившись от своей нехитрой обязанности, выбегали на тракт, чтобы посмотреть на дружину.

Стоя у самой дороги, девчонки и мальчишки в сером, ветхом рубище с любопытством рассматривали чинно проезжающих мимо ратников, их тяжёлые секиры и щиты, сверкающие на солнце. Те, завидев восторженные взгляды, невольно расправляли плечи, гордо задирали подбородки, стараясь выглядеть ещё внушительнее. Воины наслаждались вниманием.

Олег усмехнулся, заметив, как простые мужики из радонских городов и деревень, едва не надувая щёки, важно покачивались в седлах, стремясь произвести впечатление на оборванных рыбацких детей. Юный Ренька, стремясь казаться старше, так напрягся, набрав в грудь воздуха, что его лицо стало ярко-красным. Казалось, ещё немного – и он не выдержит напряжения, лопнув от натуги.

Чем ближе вереница всадников и телег подъезжала к столице, тем оживлённее становились берега Радони. Теперь здесь можно было встретить не только рыбаков, но и торговцев, ремесленников, всех, кто стремился жить ближе к центру государства, но не нашёл себе места в самом Радограде.

Тут и там появлялись харчевни, постоялые дворы, небольшие рынки, где предприимчивые купцы за бесценок скупали у местных свежую и вяленую рыбу, раков и другую добычу, чтобы затем с выгодой продать её в столице. Несмотря на низкие цены, желающих сбыть товар не убавлялось даже с приходом холодов.

Завидев бирюзовый плащ княжича, люди останавливались, склоняли головы в знак почтения. Те, кто был в шапке, снимали её и прижимали к груди. Олег, проезжая мимо, изредка кивал в ответ, но чаще просто смотрел перед собой. Он, привыкший к походной жизни, был далёк от столичных церемоний и не придавал им большого значения.

Так путники проехали большую часть дня, и, наконец, вдалеке показался поражающий воображение город. Радогра́д.

Великая Радонь текла по этим землям тысячи лет. Где-то она разливалась в широкие затоки, где-то юлила, будто лжец, пытающийся скрыть правду. Здесь, у самого сердца княжества, она достигла своей полной мощи, но однажды встретила препятствие – огромную отвесную скалу, твёрдую, как воля Владыки. Однако река, подобно мудрой княгине, не стала бороться с преградой, а, приняв её в свои объятия, обвила с двух сторон, образовав остров. Так посреди стремительных вод возник Радоград.