Ребёнок помотал головой, но продолжал хмуриться и держать щёчки надутыми.

– Прекрасная, как сказочная принцесса? – продолжала я, вздёрнув нос и растягивая губы до ушей. Он вновь ответил тем же жестом, заставив меня упасть с небес на землю. – А какая? – поинтересовалась я с недовольным выражением лица.

– Девочка. Большая. Волосы кудрявые, рыжие. Глаза зелёные. Курносая, – мальчик медленно выговаривал каждое слово, окинув меня с головы до ног.

– Спасибо! – сказала я, не пряча радости. Убедившись в том, что я такая, как всегда, я будто избавилась от тяжёлого груза, повисшего на душе. – Может, мы подружимся.

– Нас с мамой в деревне не любят…

Лишь после этих слов до меня дошло, кто он: сын некой рыжеволосой особы, что не так давно погибла здесь… Я тоже рыжая, и бедный ребёнок, находясь в глубоком горе, чуть было меня с ней не спутал.

– Я – не они, – молвила я вполне серьёзно. – Как тебя звать?

– Митя, – ответил он охрипшим голосом.

По состоянию Мити несложно было догадаться: он нуждается в пище и воде. Инстинктивно проверив карманы чужого халата, что всё ещё находился на мне, я обнаружила старинные монеты, которые были в обороте лет тридцать-сорок назад. Я понимала – вряд ли удастся что-либо на них приобрести, но я не могла оставаться равнодушной к страданиям ребёнка. Пусть я не представляла, насколько могут переплестись наши судьбы, но в нём чувствовалось что-то своё, родное. Странное ощущение заставляло моё сердце сжиматься, и я наметила себе наиболее важную цель – раздобыть для Мити еду и питьё любой ценой!

– Подожди меня тут немного, – сказала я, погладив запутанные волосы малыша, и, собравшись искать магазин, добавила:

– Скоро буду!

– Полина!.. Не уходи! – выкрикнул Митя с тревогой, схватившись за полы халата дрожащей рукой, но, увидев строгую гримасу, отразившуюся на моём лице, разжал пятерню и, отдалившись, тихо заключил:

– Ты не вернёшься…

Я мигом сменилась в лице, приблизилась к нему и протянула мизинец. Митя не спешил отвечать мне взаимностью, тогда я положила руку на сердце и с уверенностью проговорила:

– Я вернусь!

Малыш не сказал ничего на прощание, но, когда я отдалилась, чуть слышно прошептал:

– Я буду тебя ждать.

* * *

Отыскать неказистый магазинчик, что был единственным в деревушке, не составило особых хлопот. Кассирша оказалась невнимательной и, называя меня всё той же «бабой Дусей», не сказала ни слова насчёт устаревших монет. Приняла их и даже согласилась дать в долг товары, на которые не хватило денег. Батон хлеба, литр молока – всё, что я приобрела за деньги. Продукты в долг продавщица давать отказалась, а расчёску и ношеную, но чистую одежду и то, что необходимо для плетения фенечки, – согласилась. Укрывшись в кустах, я сменила противный халат на клетчатый сарафан, обулась и, прихватив «покупки», понеслась к мосту, ощущая, как горят ступни.

Митя был точно там, где я его оставила. Какой-то старик грозил ему палкой, обзывая бесёнком, заявляя, что тот должен «отправиться за мамашей». Вместе с негустой толпой единомышленников за спиной дед намеревался заставить малыша шагнуть за край моста.

– Моё терпение на исходе! – закряхтел старик, его морщинистое лицо стало пунцовым. – Не испаришься сам, так мы поможем! Тебе не место на земле!

– Полина придёт, – упрямо повторяли разбитые детские губы; на плечах мальчика появились новые синяки. – Я должен ждать! – продолжал он, будто не замечая боли и горьких слёз, что текли по щекам. – Она обещала…

– Ты никому в этом мире не нужен, – прогремело из толпы. – Бесов отпрыск!

– Человек, – Митя готов был сорваться на крик, но издавал лишь хрипы. – Мы люди! Люди!