Его родители-пенсионеры на прошлой неделе съехали на дачу, оставив его на все лето одного в городской квартире. Побрившись, умывшись, он помедитировал в позе лотоса о вреде воздержания и, принимая душ, мысленно повторил первый и заключительный монологи. Остался доволен.

– Можно перейти к приему яичницы, – решил он, открывая холодильник, – а там, глядишь, и на выход.

Саня зажег огонь под поселившейся на газовой плите в отсутствии стариков сковородкой, специально отведенной под спасительные яйца, ловко смазал её соседствующим куском сальца, выплеснул на разогретую поверхность три желтка и столько же белков, посолил и потянулся в холодильник за огурчиком. Огурчика не оказалось. Зато обнаружилось полбуханки хлеба, и это обстоятельство нельзя было не посчитать улыбкой судьбы.

Зазвонил телефон, Саня прикрутил газ и поскакал в прихожую к аппарату.

– Вы дозвонились, поздравляю! Добрый день, вам кто нужен?

– Александр Выпендренович, это вы? – спросил молодой мужской не узнанный голос.

– Нет, это не он, но скоро будет, что передать? Кто его возжелал?

– Не узнаешь, лох провинциальный!

– Лёха, ты что ли?

– Да, я!

– Из Лондона?

– Нет, из морочанской усадьбы Трубных.

– Ты что приехал?

– Нет, прилетел, но не это главное.

– Ой, Лёха! А в чем же суть? – по-детски радуясь возврату друга детства, отвечал Саня.

– Суть, короче, в том, что я вернулся. Навсегда. Надо, конкретно этот факт отметить! Ты меня понимаешь, Саня?

– С полуслова!

– Молодец! Ну, значит, я за тобой после обеда заеду.

– Что прямо сейчас?

– А шо, проблемы? У тебя, что предки дома, так мы в кабак поедем.

– У меня не предки, они свалили на дачу на все лето…

– Так это ж просто парадайз!

– У меня сегодня премьера, и я в главной роли, понимаешь.

– Ой, ну, вечно разведешь ты свою самодеятельность в самый неподходящий момент.

– Слушай, давай так, ты приходи на премьеру, а после спектакля, мы подхватим соответствующий женский персонал и поедем в одно место, так отметим, так отметим… и твой приезд и наш спектакль! Идёт?

Алеша замешкался, ему не очень хотелось переносить все на самый вечер, но, похоже, выбора не было. Они договорились о встрече, попрощались. Саня повесил трубку.

Он быстро проглотил закоптившуюся яичницу, оделся и, окрыленный предвкушением отпадного вечера, отправился в театр. Пробежав через дворы, он перешел через дорогу и приблизился к остановке. Посмотрел в направлении, с которого должен был подойти автобус, но пыльная даль ничего ему не пообещала. Проанализировав соотношение количества людей на остановке с вероятностью не скорого прибытия общественного транспорта, взвесив свое не терпящее отлагательств желание лететь навстречу ей, или даже не навстречу, то хоть куда-нибудь лететь, он глянул на часы и решил идти пешком. Погода стояла самая, что ни на есть, приглашающая к прогулке. Санин с уверенностью повернул в сторону моста через Ызёлку.

Как так могло получиться, что, почти год проработав в одном коллективе, они друг друга не рассмотрели, а вчера, откуда ни возьмись химия притяжения плюс нирвана на уровне подсознания. Санина забавляло и возбуждало это непредвиденное развитие событий.

Олю же ничего из происшедшего вчерашним вечером не удивляло и не радовало. Она с досадой подводила итоги её первого, подходящего к концу рабочего сезона: две эпизодические роли, одна вторая по значимости и расстроенный разборками с женой изначально многообещающий роман с директором центрального рынка (который сулил профинансировать постановку пьесы о вампирах с Олей в роли предводительши всех вампиров). Её стратегия успеха, по которой она наметила себе, казалось бы, довольно примитивные цели и задачи, увенчалась полным провалом. Что могло быть примитивней, чем оболванивание толстого и некрасивого торгаша провинциального пошиба для девушки получившей театральное образование в столице! Так нет же, поджал хвост и вернулся к такой же толстой, некрасивой и даже лысеющей жене.