– Это каприз, только каприз – произнесла она, и просила о милости, хотя и знала, что это бесполезно.

На какой- то миг ей показалось, что бес ей может помочь, но по она быстро поняла, что и это неисполнимо. Простой смертный, почуяв себя бессильным, страдает и мучается. А она испытывала злобу, потому что знала, что такое сила, и как прекрасно, когда по взмаху руки твоей исполняется то, что задумано. Волк зарычал тихо и снова растянулся у ее ног.

– Мы снова останемся с тобой вдвоем, как всегда, – с грустью говорила она, – не только ты, но и я расплачиваюсь за зло, причиненное другим.

И она потрепала его по голове.

– Но перед тобой я не виновата или все-таки виновата?

Он посмотрел ей прямо в душу, и, не выдержав этого взгляда, Маринка резко отвернулась

– Не смотри на меня так, мне бы хотелось быть сильнее и могущественнее. Тогда я не поддалась бы твоим уговорам, или хотя бы смогла тебя расколдовать. Но я не могу сделать этого, я вообще ничего не могу. И от этого мне тоже взвыть хочется.

Она была уверена, что он не забыл человеческую речь и понимает то, о чем она говорит. Но в следующий момент, вспомнив смех черного волхва, Маринка резко тряхнула головой и произнесла:

– Если мне и не победить их, я не отступлю. Они не увидят меня побежденной и рыдающей. За зло, причиненное мне, им придется заплатить.

И кажется, это решение ей так понравилось, что она была уверенна в том, что не отступит.

– Безумная, – послышался голос рядом.

– Пусть, но не слабая, – говорила она, высоко подняв голову и тряхнув огненными волосами.

С той самой минуты, когда внезапно погас огонь, и она поднялась, распрямив спину, Маринка поняла, что произойдет в жизни ее самая большая перемена. Волк это тоже не мог не почувствовать, но он хранил молчание.

– На сколько велики эти силы? – спрашивала она и знала, что ей никто не ответит.

Но ответ был и не важен. И хорошо, что она до самого конца не узнает их истинной величины, наверное, это и хорошо.

Он пришел на третью ночь. И было ясно обоим, что эта ночь будет последний и прощальной.

Девушки на поляне, не найдя своего любимца, яростно ей завидовали. Маринка, завладевшая душой и телом молодца, вовсе не испытывала радости. Впрочем, им об этом ничего не могло быть известно.

Добрыня, придя к ней, угрюмо молчал. Она тоже не начинала этого разговора. Но все было ясно и без слов. Хотя она и не была лучшей ведьмой в мире, но в таких вещах все- таки разбиралась. Она представляла себе юное лицо князя Владимира, которого видела еще, когда он не был великим князем, и взглянула на него. Ей показалось, что он усмехается.

– Напрасно, – мысленно произнесла она, – тебе придется скоро еще большее разочарование испытывать, чем мне сегодня. И когда ты в отчаянии спросишь: « За что» я признаюсь тебе, что повинна во всех бедах твоих. Ведь властелин порою может не знать, за что он расплачивается.

Погружаясь в свои размышления, она, забыла о своем госте. Но это только казалось.

– Как жаль покидать ее, – подумал Добрыня, – но ведь у меня нет выбора. Она останется здесь. И появится какой-нибудь новый Тугарин. Разве стоит требовать от нее верности. И для чего нужна ему ее верность, если он вернется в свои покои дремучим старцем, чтобы умереть на родной земле. Это была реальность, но реальность очень грустная.

– Останься по- хорошему, – вдруг яростно заговорила Маринка, хотя еще минуту назад ничто не предвещало бури с ее стороны. – Они меня ведьмой недаром называют. Хотела я тебя отпустить, но чувствую, что вся моя натура противится этому. И даже если бы хотела, все равно ничего из этого не получится.