Елена не знала, какой ответ от нее требовался, но заверила беса, что его совет услышан. Брисби расслабился, как человек, который долго чего-то боялся, а в итоге все-таки сделал. Причин сомневаться в его искренности у нее не было.

И во время обеда, наблюдая за странным поведением Эттвуда, за его потемневшими больше обычного глазами, она сомневалась. Стоит ли это неявное влечение, томное и темное, какое она к нему испытывала, всех ее милых сердцу привычек. Готова ли ради него отказаться от лекций в университете, от регулярных рейдов на природу, от своего миниатюрного зоопарка, который сейчас весь перешел на попечение слуг. Необходимо больше узнать об этой демонческой расе, напомнила она себе.

На улицу они с мамой вышли одновременно, потому что леди Фелиция все же подождала дочь в дверях. Неожиданно им под ноги кинулась оборванка. Елена вскрикнула и попыталась отступить обратно в трактир. Однако старуха, бормоча нечто нечленораздельное, крепко держала ей за подол.

Девушка испугалась, потому что нищих видела в основном на картинках. Во всем Мидиусе тщательно следили за тем, чтобы граждане не опускались ниже минимального порога бедности. И если человек не имел ни родственников, ни возможности заботиться о себе, то его закрывали в домах Добра вместе с такими же горемыками. Благотворители утверждали, что им там комфортно.

– Девочка, девочка, послушай бабушку. Я долго жила, много знаю. Угрожает тебе опасность неминучая. Позолоти ручку! – и она потянула ладонь со скрученными артритом пальцами к руке Елены. – Узнаешь всю правду. Спасешься.

– Прочь, – крикнула мама, в голосе которой Елена различила отвращение. Фелиция достала чистый носовой платок и, вооружившись им, попыталась отвести тянущиеся к дочери длани. В ответ убогая затараторила еще быстрее. Зато отступила на целый шаг.

– Каждый связавшийся с демоном проклят! Он обманет тебя, дитя. Он уже тянет твой свет, а скоро выпьет его целиком. Беги от него, пока не поздно. Не позволяй приближаться. И кинь бабушке монетку. Бабушка купит булочку.

Рука Елены сама потянулась к кошельку в сумочке, но мать тихонько шлепнула ее по пальцам.

– Даже не думай ничего давать. Это не человек. Оно привяжется – не отвадить.

И не успела Елена сообразить, что бы это значило, как Мама направила на нищенку то самое кольцо, при помощи которого взяла с Эттвуда клятву. В этот раз последовала короткая вспышка белого света. И на месте старухи сидела большая ворона, на шее которой болтались бусы из бисера.

– Это стратим. Низшее создание, которое выполняет чужую волю. Не бойся, – попробовала успокоить Елену мама. – А ты – пошла прочь. Приблизишься – и кольцо сожжет тебя.

Глава 24. В которой что-то становится понятнее

Нормально поговорить с мамой возможности не было. Эттвуд соблаговолил поехать с ними, что объяснялось очень просто – его тетушка не выносила, когда на территории поместья открывались и закрывались порталы.

– Она человек, вернее, демон старой закалки, – объяснил граф. – Она помнит бесконечную войну, затянутую по вине пресветлых. Тогда на месте миров Изнанки могла появиться трещина в реальности. В общем, порталы в то смутное время означали беду. Что в твой дом зашел тот, кого ты не звал.

Леди Фелиция хмыкнула и выглянула в окно. После того, как стратим улетела, каждую ворону на их пути она разглядывала с особой тщательностью. Эта дрянь может вернуться и без бус, если не будет нужды принять облик человека. Елена поглядывала на нее в таком ужасе, что дама почти решилась объясниться при Эттвуде.

Если у ребенка начнется истерика в карете или при выходе из нее, то кому от этого лучше. Однако вслух леди произнесла другое: