Кармен вдруг поднялась, прошла на кухню и стала наводить порядок. Я знал: когда она начинает убирать вечером, значит, внутри у неё бушует целая буря. Я последовал за ней, надеясь, что моё присутствие поможет ей справиться с волнением. Она вытирала стол, мыла чашки, переставляла банки с крупой с места на место. Я сел у порога кухни и тихо наблюдал, не решаясь вмешаться. Иногда она бросала на меня взгляд, и я видел в её глазах усталость, но и благодарность за то, что я рядом.

В какой-то момент Кармен остановилась, опёрлась на стол и долго стояла, глядя в одну точку. Я подошёл ближе, ткнулся носом ей в ладонь. Она присела рядом, обняла меня за шею и прошептала:

– Ты мой лучший друг, Рокки. Без тебя я бы совсем с ума сошла.

Я лизнул её руку, стараясь показать, что всегда буду рядом, что бы ни случилось. Она улыбнулась, хотя улыбка была грустная, и снова встала, чтобы продолжить уборку.

Вечер тянулся медленно. Я слышал, как за стеной кто-то смеётся, как по улице проехала машина с громкой музыкой, как Дон Педро тихо мурлычет себе под нос. Всё это казалось неважным по сравнению с тем, что происходило в нашем доме. Я думал о том, как быстро может измениться настроение, как легко радость уступает место тревоге. Мне хотелось вернуть всё на круги своя, но я не знал, как это сделать.

Кармен решила выйти на балкон. Она взяла меня с собой, и мы вдвоём устроились на старом пледе, который она всегда стелила на лето. Внизу шумели машины, где-то вдалеке лаяла собака, а над головой мерцали звёзды. Я смотрел на Кармен и видел, как она пытается расслабиться, вдыхая прохладный воздух. Она рассказывала мне о детстве, о том, как однажды тоже потеряла что-то важное и долго не могла простить себе невнимательность. Я слушал её, не перебивая, потому что знал: иногда человеку нужно просто выговориться.

В какой-то момент Кармен замолчала, посмотрела на меня и сказала:

– Знаешь, Рокки, я ведь понимаю, что это всего лишь бумаги. Но почему-то кажется, что вместе с ними я потеряла что-то большее – уверенность, спокойствие, надежду.

Я положил голову ей на колени, и она погладила меня по ушам. Мы сидели так долго, пока на балконе не стало совсем прохладно. Тогда Кармен встала, зябко поёжилась и позвала меня в дом.

Внутри пахло свежим хлебом – соседка, уходя, оставила нам буханку на столе. Кармен нарезала ломтик, дала мне кусочек и, наконец, впервые за день поела сама. Я наблюдал за ней, радуясь, что хоть аппетит вернулся. Дон Педро появился в дверях кухни, потянулся, зевнул и устроился у батареи, будто решив, что теперь всё под контролем.

Когда Кармен легла спать, я устроился у её кровати. Я слышал, как она долго ворочается, иногда вздыхает, иногда зовёт меня по имени. Я тихо подходил, ложился рядом, и она успокаивалась. Мне казалось, что ночь будет бесконечной, но с первыми лучами солнца всё стало проще. Кармен проснулась, улыбнулась мне и сказала:

– Спасибо, что был рядом, Рокки. Сегодня всё обязательно наладится.

Я поверил ей. Я всегда верю, когда она говорит такие вещи. Я знал, что впереди новый день, и он принесёт новые надежды, новые запахи, новые приключения. А пока главное – просто быть вместе, потому что никакая беда не страшна, если рядом тот, кто тебя любит.

В тот день солнце выглянуло рано, но в квартире было как-то особенно пасмурно. Я проснулся от того, что Кармен ходила по комнатам с таким видом, будто ищет не просто потерянную вещь, а кусок самой себя. Она не говорила ни слова, только иногда вздыхала и, кажется, даже не замечала, что я слежу за ней из-под стола. Я решил не лезть на глаза, потому что чувствовал: если сейчас прыгнуть ей на колени или начать требовать внимания, это не принесёт радости ни ей, ни мне. Я свернулся клубком и наблюдал, как она открывает шкафы, перекладывает стопки бумаг, заглядывает в ящики и даже в мою корзину с игрушками. Она искала что-то важное, и я знал – это не лакомство и не мячик, а что-то такое, что пахнет тревогой и усталостью.