– Как у тебя дела? – спросил Вадик.

– Нормально, спасибо.

– Как с Мариной?

– Тоже всё хорошо, – я отхлебнул ещё глоток, – через два месяца мы поженимся.

– Хорошо, – Вадик хлопнул меня по плечу, – тогда твоя жизнь наладится. И с деньгами станет посвободнее.

Я всё невольно посматривал на камеры. Нет, они меня совершенно не беспокоили. Чего мне беспокоиться? Я не собираюсь нарушать закон. Я признателен судьбе за то, что мне приходится жить именно в это время, а не раньше. Ведь тогда практически всю работу, в том числе и самую тяжёлую, выполняли люди, только кое-где им на помощь приходили роботы. И при этом люди ещё хотели жить вечно! То ли дело теперь – просто куча свободного времени. Присутствие в офисе с десяти до шести превратилась в пустую формальность, всё равно все реальные задачи решают роботы. Офис для настоящего человека выполняет социальную функцию: здесь люди просто общаются.

Если офисным работникам и платят что-то за присутствие на рабочем месте, то уж конечно не за то, что они делают вид, будто в самом деле работают!

Чего мне опасаться камер? Я же не собираюсь кого-то убивать! Или совершать самоубийство – нет, ни в коем случае. У меня всё прекрасно: я молод, здоров, у меня нет вредных привычек, зато у меня есть красавица-невеста, которая через два месяца станет моей женой. И Вадик прав: с деньгами станет посвободнее.

Хотя, что деньги? Когда вся работа выполняется роботами, товары имеют весьма условную цену. Даже по сравнению со студенческой стипендией, которая и сама по себе-то, можно сказать, является не деньгами, а скорее данью прошлому, стоимость продуктов и товаров первой необходимости просто ничтожна.

Но у меня есть мечта, и я когда-нибудь её осуществлю. Пусть для этого потребуется очень много денег, главное – задаться такой целью и запастись терпением, а уж деньги-то накопятся.

Признаться, копить я начал уже давно, просто Вадик об этом не знает – даже другу не стоит рассказывать абсолютно всё. Именно поэтому он думает, что у меня не очень с деньгами.

Мы посидели ещё какое-то время молча. Подскочила девчушка на роликах и в шотландке, с собранными в хвост русыми волосами.

– У вас всё замечательно? – уточнила она.

– Да, спасибо, – я потрепал её за щеку. И она покатила дальше, напевая одну из популярных песенок.

Что-то такое я должен спросить у Вадика? Я ещё шёл и думал: не забыть спросить!..

А, вспомнил:

– А у тебя как дела?

Вопрос абсолютно дежурный, но ты должен задавать его, даже если ответ тебя не слишком интересует. «Как дела? – Нормально!» – традиционная пара реплик. Но если ты сидишь в баре и пьёшь светлое безалкогольное пиво с другом, ты должен спросить его об этом. Тем более, что он уже сделал это в начале беседы.

– А у тебя как дела?

Вадик поднял на меня свои воловьи, отчего-то всегда чуть мутные глаза:

– Плохо.

Плохо?! Вот тебе раз, как гром среди ясного неба!

– Что случилось?

– Мы с Ольгой расстались.

– Расстались с Ольгой?! – перед глазами встала молодая женщина с лицом, на котором всегда читался отпечаток потерянности, и длинными руками, свисающими, словно ветви плакучей ивы. – Ты что, с ума сошёл? Она же твоя жена!

– Я не могу с ней, – он снова посмотрел на меня, – не могу, понимаешь? Чужая она мне!

– Да как же чужая! Она ж в невестах у тебя полгода ходила, потом женой тебе была почти четыре года! И вот так взять, и разрушить всё?

– Ты не понимаешь! – закричал вдруг Вадик, и я заметил, как несколько камер повернулись в нашу сторону.

– Тихо, тихо… – я погладил его по плечу. Нет, я не боюсь Федеральной Службы Наблюдения, но излишнее внимание мне тоже ни к чему. – Чего я не понимаю? Я понимаю, что теперь и тебе, и ей урежут пособие.