. Вопрос «Что чувствует сущность?» для постороннего наблюдателя неразрешим по своей сути. (Например, прорастание картошки – это целенаправленное действие, осуществляемое ею, как особью, направленное на достижение собственной локальной цели). Даже то, что мы называем одинаковыми словами – «больно», «голодно», «скучно» и т. п. – это разные чувства у разных сущностей. И тем более мы не можем со стороны оценить не только силу (степень) этих ощущений, но не можем уловить само наличие этих ощущений. Чем определяется реакция разных субъектов на одно и то же болевое воздействие – силой (степенью) ощущения или просто терпением? Можем ли мы с полной уверенностью сказать, что Муций Сцевола проявил великое терпение, когда добровольно положил руку на жаровню? Но может быть, у него болевое ощущение было значительно более слабым, чем у большинства других людей?

Если сущность воспринимает среду, ощущая при этом ощущение «плохо» или «хорошо», проявляя соответствующие желания, то она является живой. Но для того, чтобы понять, что она это ощущает, надо стать данной сущностью, превратиться в нее, а наблюдение со стороны, это ощущение чего-то внешнего по отношению к наблюдателю. Для того чтобы почувствовать самоощущение какого-то другого «Я», внешний наблюдатель должен перестать быть внешним, слиться с исследуемой сущностью, т.е. стать ею.

Основным выводом из предыдущих рассуждений является то, что ответ на вопрос, является ли сущность живой, имеется только у самой сущности, при условии, конечно, если она живая. Положительный ответ формируется у нее постепенно, зарождаясь в появлении первичных ощущений и постепенных их все бóльших усложнениях, и самое главное, в возникновении определенного отношения к этим ощущениям. Это шаг к зарождению первичных эмоций, ведь эмоция – это оценка степени удовлетворения своих желаний. Именно характер эмоции в основном определяют целенаправленное поведение особей.

Заключение же о том, является ли сущность живой или неживой, формулируемое внешним наблюдателем, можно сделать только путем установления фактов ее реакции на внешние раздражители или фактов ее взаимодействия со средой или другими живыми существами. Однако, существуют варианты такого взаимодействия, не поддающиеся внешнему наблюдению (например, некоторые виды внутренних перестроек живых существ для достижения ими адекватности в окружающей среде путем изменения значений внутренних параметров). Еще более сложным, даже после выявления видимой активности сущности, является понимание того, направлена ли эта активность на достижение ее собственной цели, либо она вызывается чисто физическими причинами (все тоже удлинение металлического стержня при повышении температуры, броуновское движение и т.п.).

Поэтому, даже при понимании, где проходит граница между живым и неживым, далеко не во всех случаях наблюдателю удается установить, по какую сторону границы живое/неживое находится та или иная сущность и тем более, при попытке тонкой дифференциации, к какой области «сумеречной» зоны она относится. Вполне может оказаться, что ряд сущностей, которые по внешним признакам мы считаем неживыми, являются живыми существами, а ведь может быть и наоборот, например, движение дистанционно управляемого робота, выполняющего не свои желания, а желания управляющего им человека, который в этой «сценке» и является живым.

Проблема особенно усложняется тем, что, с точки зрения СТЖ определение понятия жизнь функционально, вследствие чего все предыдущие рассуждения, приведенные в настоящей главе, могут быть отнесены