– Разве вы не слышали девиз моего племянника? – спросил Тяньлан-цзюнь.

– Слышал, слышал. «За единую каплю милосердия вам воздастся фонтаном благодарности».

Чжучжи-лан тут же зарделся – в царящем здесь тёмно-зелёном свете это смотрелось довольно причудливо.

– Зачем Цзюнь-шан с мастером Шэнем поднимают меня на смех? – смущённо пробормотал он.

Однако Шэнь Цинцю вовсе не собирался его высмеивать: по правде говоря, в настоящий момент всё его внимание без остатка поглотила одна из фресок.

От прочих её отличали прямо-таки кричащие краски и до того небрежные мазки, будто творец малевал её в исступлении, и всё же Шэнь Цинцю различил обращённое ко входу в зал огромное лицо женщины. В уголках её глаз собрались морщинки, а уголки губ приподнялись, будто она не в силах сдержать ликующую улыбку. Выходит, он очутился в Зале восторгов – одной из трёх главных погребальных камер Гробницы непревзойдённых, наряду с Залами ярости и сожалений.

– Таким уж он уродился, упрямым и твердолобым, – продолжал Тяньлан-цзюнь, не замечая, что собеседник отвлёкся. – Потому-то он и умолил меня залучить вас в мир демонов.

По правде говоря, именно это оставалось для Шэнь Цинцю самым непостижимым. Собравшись с мыслями, он перевёл взгляд на Чжучжи-лана:

– И как моё пребывание в мире демонов связано с благодарностью, позвольте поинтересоваться?

– Самым что ни на есть прямым образом, – невозмутимо отозвался Тяньлан-цзюнь. – Четырём великим школам уготован неотвратимый конец. Останься глава пика Шэнь на хребте Цанцюн, он разделил бы участь своей школы. Само собой, Чжучжи-лан не желает этого.

Сам глава пика Шэнь не знал, что на такое можно ответить.

А ведь до этого момента Тяньлан-цзюнь казался ему вполне здравомыслящей личностью – и вот тебе, оказывается, что он ничем не лучше всех этих разнокалиберных боссов с их извечным девизом: «Уничтожить мир, истребить всех праведных!»

Хотя, если подумать, стоит ли удивляться тому, что прекрасный молодой человек благородной крови и высокого положения, долгие годы протомившись под горой, куда его заточила шайка совершенствующихся, в конечном счёте преисполнится к ним лютой ненависти?

Какое-то время Шэнь Цинцю не мог подобрать слов, но в конце концов, стараясь не противоречить ему, спросил:

– А следующим вашим шагом станет истребление всего человеческого рода?

– Что навело вас на эту мысль? – не на шутку удивился Тяньлан-цзюнь. – Разумеется, нет. Люди как таковые мне симпатичны, в отличие от четырёх великих школ. – Затем он с улыбкой добавил: – Напротив, для человеческой расы я приготовил великий дар.

Что бы он ни имел в виду под этим «великим даром», это едва ли будет перевязанный шёлковой ленточкой свёрток, который наполнит любое сердце ликованием!

Шэнь Цинцю открыл было рот, чтобы выпалить несколько не соответствующее его утончённому образу «Бля!», от которого его язык уже успел отвыкнуть, когда стены зала внезапно содрогнулись.

С купола вновь посыпались мелкие камни и пыль. Хоть Шэнь Цинцю удалось удержаться на ногах, его зашатало, словно пьяного. Издалека до него донёсся приглушённый вопль неведомого зверя, способный всколыхнуть небо и сотрясти землю.

– Что это? – опасливо поинтересовался Шэнь Цинцю.

– А они явились быстрее, чем я ожидал, – прислушавшись, пробормотал Тяньлан-цзюнь, а затем развернулся к Чжучжи-лану. – Сколько их?

– По меньшей мере сотни две, – ответил тот.

– Даже чтобы изловить десяток, нужно немало помучиться, – усмехнулся Тяньлан-цзюнь. – Он воистину сил не жалеет.

Шэнь Цинцю совершенно не понимал, о чём они, и, похоже, старейшины демонов не горели желанием его просвещать.