Красавица Снежана – «девочка, святящаяся вся, словно сделанная из первого снега», отвергала любовь и ухаживания Рябчика, «идеального» мальчика, влюбившегося в нее с первого взгляда, оттого, что хотела взаимности от «плохого парня» – малолетнего преступника Мухомора. Снежана, также, как Иешуа считала всех людей хорошими и мечтала влюбить преступника в себя, а за тем его исправить. Но у Мухомора был свой разум и он, подобно Хоме Бруту («Вий» Н. В. Гоголя) никогда бы не пошел на исправление, потому, что был так воспитан. Что «позже» и приведет к трагедии.

Приведет к трагедии и воспитание, полученное Ледком (Людмилой Понариной) из «Иллюзии жизни». Ее родители были учителями. Мать, Софья Петровна, была учительницей литературы, а отец – учителем математики. И эти учителя не смогли толком воспитать свою дочь, которая росла в одиночестве и без родительской опеки и ласки, из-за своего тщеславного желания прослыть хорошими учителями. Большую часть времени они отдавали работе, и от этого дочь их выросла одинокой, озлобленной и жесткой. За это еще маленькую девочку Людочку стали называть Ледком. Ледяное, адское отчуждение от матери привело к тому, что Ледок отторгла от себя любимого парня, Алексея Гребенникова. Они даже собирались пожениться, но Ледок все разрушила назло матери, которой очень понравился ее избранник. И больше никогда, ни за кого она так замуж и не вышла. И в пятьдесят лет так и сидела в старых девах. Так она наказала не только мать, но и саму себя. К пятидесяти годам так и не став, ни женой, ни матерью, Ледок превратилась в озлобленную стерву, думающую только о деньгах. Впрочем, стервой она стала еще, будучи маленькой девочкой, когда начала обижать других детей и даже убила голубя.

Это от полученного воспитания. Безжалостность, вызванная равнодушием к чужой душевной боли, вызванная нехваткой душевного тепла. Хома Брут был сиротой. Он не знал своих родителей и воспитался жестокой и чуждой, поначалу ему среде зла, затем ставшей ему своей. А панночка выросла в селе, где хоть церковь и была, но она стояла заброшенной, потому, что ее жители отвернулись от Бога. Порой малое зло может повлечь за собой большее Зло, от которого может пострадать большое количество людей и в совершение которого может быть вовлечено большое количество людей. Все дело в самой общественной системе, в силе трения, тормозящей, а порой и останавливающей движение человечества вперед. Порой при подобной остановке, в следствии инерции, происходит падение, и даже попадание человека в преисподнюю.

Мы все живем в преисподней. Мы сами создали эту преисподнюю для себя, позволив Дъяволу войти в нашу жизнь, сами впустили Ад в свои души. Мы сами относимся к другим людям плохо, отсюда и их плохое отношение к нам при этом происходит нарастание (эскалация) Зла. Все злодеяния панночки были направлены против людей «с темной стороны». Если бы среди жителей ее села были бы праведные люди, то вряд ли бы они пострадали от ее проделок. Ведь не пострадали же от нее спутники Хомы Брута. Они тоже не были праведниками, но не принесли вреда в дом панночки. А вот истории тех, кто пострадал от нее. Псарь Микитка в прямом смысле сошел с ума, а затем и вовсе сгорел из-за страсти и похоти, которую «простой псарь» испытывал к своей госпоже панночке. Семейство Щепчихи пострадало из-за разобщенности. Если бы козак Шептун любил свою жену и ребенка, и всегда был бы с ними, то не потерял их. Его жена, Шепчиха, если бы любила свое дитя и отважно защищала бы его, то он не был бы убит панночкой, а она сама бы не сошла с ума от пережитого ужаса. Других жителей села она наказывала по мелочи: то шапку украдет, то трубку, а то у девок косы отрежет. Это был тем повод о подумать об их мелких грешках, а также о Боге и Дьяволе, о Зле и Добре. Мог бы об этом задуматься и сам Хома Брут, когда его запирали в церкви наедине с трупом панночки. Тем более, что он сам был виноват в гибели панночки. Он не захотел сохранить ее жизнь, прекратив избиение, хотя она сама просила об этом. Показав ему свою красоту, она хотела показать ему красоту жизни и мира. Но безжалостного Хому не остановила ее красота. Не остановила его безжалостность при попытке панночки обращения его к Красоте, Любви и Богу. Ни при ее избиении философом, ни при заупокойной службе по душе погибшей красавицы. Панночка хотела, чтобы Хома увидел «живую красоту» ее мертвого тела и пожалел о том, что лишил не только мир, но и себя, этой красоты. Ведь панночка готова была отдаться ему, когда он ее мучил. К тому же служба по отпеванию панночки была в церкви и была частью богослужения. Своей службой Хома мог спасти душу панночки. Но он этого не сделал из-за страха. Из-за страха потерять себя такого, какой он есть. Он не хотел меняться. Также, как не хотел меняться бес из «Ночи перед Рождеством» Н. Гоголя. Черт очень боялся крещения, которому мог подвергнуть его Вакула. Это действие лишило бы его «самости», приобщило бы его к общему божьему миру, а он жаждал независимости. Но это была кажущаяся независимость. Утверждение независимости всегда связано со взаимодействием с другими и таким образом он все равно зависел от других. Бес, как и все, созданное Творцом, приобщен к божьему миру и вынужден жить по его законам. Его проделки против Вакулы выглядели как мелкое хулиганство (как и проделки богослова Халявы), а потому заслуживали несильных наказаний. А вот преступления Хомы Брута были очень тяжкими. Панночка могла простить своего убийцу, если бы он позаботился о спасении ее души, отягченной предыдущими преступлениями. Она даже пыталась в первую ночь наставить его на путь истинный, когда ее труп оживал и грозил философу наказанием за его бездействие по спасению ее души. Но Хома и не думал об этом, также, как избивая панночку, не думал он о ее пощаде. И тем самым, он обрек душу панночки на попадание в преисподнюю. А та потребовала самого жестокого наказания для своего обидчика в виде приобщения его души к Царству Дьявола и отправки ее в Ад. Причем в Ад Хома сошел «живым». При этом, как и со всем, связанным с адским разобщением, произошло разобщение его души и тела. Тело осталось в Земном Аду, вместе с оболочками духов и чудовищ Ада, застигнутых наступившим утром. А душа его попала в адскую преисподнюю. Ледок поступила со своей матерью подобно тому, как поступил Хома Брут с панночкой. Безжалостная Ледок осталась бесчувственной к мольбам матери бросила ее. Сначала Софья Петровна требовала внимания от дочери, когда позвала ее к себе в Москву. Затем, когда дочь уже жила с ней, но все время отдавала работе: Ледок еще подрабатывала репетиторством. Софья Петровна мечтала о мирке, в котором они бы вдвоем с Людмилой жили бы и наслаждались общением, любовью и единением. Но, Ледок, движимая силой отчуждения, вместо этого общалась не с матерью, а со своими учениками, которым оказывала репетиторские услуги. Это разъединение с матерью привело к отчуждению Ледка и от Бога: у нее не было времени ни на мать, ни Бога. Склоками между матерью и дочкой воспользовался один из учеников Ледка, студент-медик, который обокрал их. Среди украденных вещей была и ценная старинная икона Софьи Петровны. Дочь боялась, что мать расстроится из-за пропажи иконы и может ее наказать. Тогда Ледок, вместо того, чтобы покаяться и примириться с матерью, отправила ее одну на дачу, построенную еще ее отцом. Она была равнодушна к матери. И все участие дочери в дальнейшей судьбе матери сказалось лишь в том, что она попросила первого встречного мужчину позаботиться о пожилой женщине. Дочь даже не интересовалась тем, в каких условиях будет жить ее мать: на даче не было электричества, а значит, никакие электроприборы не могли работать. Софья Петровна не могла даже зарядить телефон, чтобы связаться с дочерью или с экстренными службами в случае беды. А беда не заставила себя долго ждать. Подобно тому, как в «Вие» на разобщенную семью Шептуна напала панночка, так и на дачу Понариных напали трое преступников: они ограбили дачу, избили и даже попытались изнасиловать слабую, беззащитную старушку.