– Твоему аттестату, бро, – глубокомысленно изрёк Шрам.

Профильных классов было семь: Математический, Физический, Информационно-Компьютерный, Химический, Биологический, Исторический и Художественный. Для каждого из них было составлено отдельное расписание. В общем, одно и то же, только предметы значились разные. В половину девятого двухчасовые лекции, двадцатиминутная перемена и двухчасовой практический урок. После обеда семь потоков превращались в четыре и шли на базовые занятия.

– Хорошие новости, мы все в одном классе на социологии и физ-ре! – радовалась Лулу. – А на английском Мария и Шрам отделяются… Базовая история, математика…

Пока Лу изучала расписание и выясняла, кто в каком классе, в списках группы английского языка я нашла своё имя, напротив которого был написан кабинет 2-04, как и у Шрама (который, кстати, даже в расписании значился Шрамом Гэлбрейтом). Вся остальная компания попала в соседний кабинет, как и Эванжелина Метьюз – ещё одна подруга Лу, та самая девушка Роберта.

Как мне рассказывали, Лина уезжала на каникулы к своим тёте и дяде, которые могли оформить лишь временную опеку, потому что воспитывали шестерых своих детей. Она была частью компании, в которую, кажется, приняли и нас с Айвеном.

После завтрака Лу проводила меня в кабинет химии, который выглядел как настоящая лаборатория. Мебель и стены стерильно белые, куча колб и пробирок в стеллажах на стенах, на каждой парте такое оборудование, которое приют Брикмана мог себе позволить только в единственном экземпляре. Я замерла, не в силах вымолвить и слова, представив свою предстоящую работу.

Из ступора меня вывел мальчик, зашедший в класс за минуту до звонка.

– Круто, да? Ты же новенькая? Мария? – запыхавшись, тараторил он. – Мне про тебя рассказывали. Я Тео, в этом году выпускаюсь!

– Очень приятно, – улыбнулась я.

Тео был выше меня – примерно одного с Айвеном роста. Он выглядел максимум лет на четырнадцать, но никак не на восемнадцать. Тёмные волосы были очень коротко подстрижены, из-за чего круглое лицо смотрелось немного комично. Своей фигурой и острым носом Тео напоминал снеговика. Но, пожалуй, самое запоминающееся во всей внешности – это его глаза. Небольшие, но кристально голубые, такие пронзительные и добрые, что хотелось смотреть в них целую вечность.

Тео предложил сесть с ним, я сразу же согласилась. Звонок уже прозвенел, а учителя всё не было.

– В ноябре мне исполнится восемнадцать, но мистер Картер разрешил закончить учебный год здесь, –рассказывал Тео. – Никто не верит, что я такой взрослый, сама видишь. Я, наверное, надоел тебе: все говорят, что я слишком много болтаю…

– Нет-нет, мне интересно! – поспешила заверить я.

В класс вошёл статный мужчина лет тридцати. Высокий и мускулистый он уверенно прошёл между рядами под заинтересованными взглядами девчонок (по-моему, кто-то даже мечтательно вздохнул). Как и Тео, мужчина обладал чёрными волосами и ярко-голубыми глазами. Ещё раз взглянув на одноклассника, я заметила явное сходство между ними.

– Доброе утро, – поздоровался незнакомец. – Поздравляю с началом нового учебного года, хотя всем нам хотелось бы продлить ваши каникулы, – по классу пробежал девичий смешок. – Кто не помнит или не знает, меня зовут Фаррелл Фишер.

– Фаррелл? – шепнула я Тео.

– Да что там имя, это мой отец… – уныло ответил парень. – На каникулах я был дома, но не уверен, что он вообще это заметил.

– Что?! – сказала я, пожалуй, слишком громко.

– Я вижу новое лицо, – улыбнулся мистер Фишер. – Желаете представиться?

Вздрогнув от осознания, что обращаются ко мне, я неловко поднялась на ноги и кое-как промямлила своё имя, всё ещё пребывая в шоке от слов Тео. Отец – учитель сына в приюте? Но почему мальчик среди сирот, если у него есть родители, по крайней мере один из них? Эти вопросы не давали покоя, но я не была уверена, что будет тактично задавать их. К тому же Тео выглядел таким расстроенным… Будто надеялся, что в этом году не увидит отца в кабинете. Такое разочарование во внезапно потускневших глазах я видела впервые в жизни, не зная тогда, что придётся сталкиваться с ним ещё много раз.